Когда он родился, кругом был мрак. Теплый запах молока щекотал ноздри, и юный покемончик, влекомый смутными инстинктами, попытался подняться на длинные, дрожащие ножки. На шее его сияли язычки пламени. Он чувствовал присутствие еще одного существа, куда большего, чем он сам. Но именно это существо олицетворяло для него и мир, и свет, и защиту.

Затем он почувствовал, как мать вылизывает его морду, и тихонько всхрапнул. Солнечный свет, проникавший сквозь маленькое оконце, золотил его палевую шкуру. Мать осторожно, но настойчиво толкала его мордой, пока он, наконец, не попытался сделать первый шажок. Сердце колотилось сильно-сильно. Покемончик тоненько взвизгнул и, споткнувшись, упал в солому.

"Я не могу!" - пытался он сказать, но мать отрицательно качнула головой.

"Можешь."

Сладкий запах молока пересилил. Покемончик вновь поднялся на ноги. Мать поприветствовала его тихим ржанием.

Через несколько минул он уже жадно сосал. С каждым глотком он чувствовал себя сильнее и крепче. Пламя на шее разгоралось сильнее, хвост "распушился". Мать счастливо ворковала над новорожденным. Когда она впервые вылизала его, то почувствовала едва уловимый аромат неведомого, необычного. Это ощущение прокатилось по шерсти рапидаш.

"Может, он станет великим," - с надеждой подумала она. Все предыдущие ее дети слыли всего лишь крепкими середнячками. Родить же настоящего чемпиона - величайшая гордость. "Как его отец."

Но время шло. Покемончик успел окрепнуть настолько, что уже скакал за матерью, вскидывая длинные ножки. Его поведение было обычным, и мать вскоре успела забыть о том странном чувства. Малыша окрестили Тайм Сеем через несколько часов после рождения. Рапидаш пошевелила ушами. В глубине души она лелеяла глупую, неосуществимую мечту о том, что однажды люди забудут дать имя ее детям. И тогда она сама сможет назвать их. Например, для ее сына вполне подошло бы имя Неугомон - все-то ему нужно потрогать, посмотреть...

- Мам! - жеребенок, запыхавшись от долгого бега, остановился подле нее и взглянул вверх блестящими глазенками. - Там Бисквит хочет устроить скачки! Можно, я пойду туда?

Рапидаш тяжело вздохнула.

- Ты еще не вполне оправился от стычки с гроули. - она дотронулась рогом до царапины на морде сына. Совсем недавно он вообразил, что может соревноваться наравне со взрослыми и вызвал старого, опытного гроули-сторожа на поединок. Тот решил, что мальца нужно поставить на место и повел бой жестко, выбив уверенность противника одним-единственным ударом.

- Это было нечестно! - Тайм Сей с досадой дернул ухом. - Я был не готов к его атаке!

- В бою ты всегда должен быть начеку, - наставительно произнесла мать и, наклонившись, проглотила несколько пучков травы.

"Отменное пастбище!"

- Ну мам, мам! - тормошил ее Тайм Сей, нетерпеливо переступая с ноги на ногу. Пламя на его шее и хвосте разгорелось ярче. Рапидаш вздохнула - откуда у него столько энергии? Они утром совершили прогулку по долине, стараясь, впрочем, не отходить далеко от фермы. Затем он доооолго гонял мяч по пастбищу, пока она не отослала его прочь, испугавшись, что он вытопчет всю еду.

И вот теперь ему взбрело в голову поучаствовать в каких-то скачках! Да еще и устраиваемых Бисквитом! Глупый, неотесанный жеребенок вечно втягивал других в неприятности. Впрочем, ее собственный сын едва ли уступал ему в этом.

- Иди.

По крайней мере, так он даст ей спокойно поесть. Жеребенок тотчас же вихрем умчался. Вечером он сонно прижимался к ней и, борясь с усталостью, спросил:

- А мы всегда будем вместе, так?

Рапидаш запнулась. В полгода все дети покидали ее, но ей не хотелось расстраивать сына. Смутное ощущение горечи закралось ей в сердце, когда она с ласковым ржанием ткнула сына мордой в темя.

- Конечно, дорогой.

****

Расставание было тяжелым. Тайм Сей яростно упирался и даже дыхнул пламенем на людей, отчего тут же огреб удар от человека. Рапидаш грустно смотрела ему вслед, боль подкатила к горлу жгучим комком. Ну почему, почему ей так трудно расставаться со своим детьми, почему она никак не может к этому привыкнуть?! Даже тогда, когда грузовик с яростно ржущим малышом укатил прочь, она долго стояла и смотрела ему вслед, словно надеялась увидеть пламя своего сына, спалявшего эту чертову повозку.

Рапидаш, тяжело вздохнув и низко опустив голову, поплелась прочь.

Она знала - раны затянуться. А затем все начнется вновь.

А потом она привыкнет, как привыкают другие.

****

Владелец самого большого покемонозавода в Синно, Реджинальд Роган, занимался бизнесом с юношества. Он старательно выискивал и выуживал на свет способности покемонов и превращал их в чемпионов. Сам себе он казался археологом, тщательно откапывающим древний, бесценный атрефакт - способности и талант. Чуть-чуть зазеваешься - и сломаешь. Он привык действовать жестко, но искренне заботился о своих покемонах. Как же иначе, ведь они приносят ему деньги. Призовые фонды чемпионатов порой достигали нескольких миллионов.

Тренировки были тяжелым, зато результат превосходил все ожидания - уже второй год подряд его питомцы становились победителями Синно. Разумеется, стоили они недешево. Мистер Роган специализировался на огненном типе. Он был страшно доволен удачной сделкой, принесшей ему детеныша самого Боевого Корабля, признанного лучшим рапидашем 1989 года. И, конечно, он многого ждал от Тайм Сея. Например, отцовской неукротимости и несгибаемой воли к победе. Силы. Он ожидал, что Тайм Сей принесет ему прибыль.

Однако тренер, под чьим началом начал работать молодой рапидаш - его с первых дней эволюционировали с помощью огненного камня - вовсе не возлагал на него особенных надежд.

- У меня складывается впечатление, что он ведет других к победе, - ворчал мистер Сандероус.

Мистер Роган попыхвал трубкой.

- Дайте ему еще шанс. Это же сын Боевого Корабля.

- Да, а мать кто? Всего лишь второсортный покемон! Ну, выиграла там пару поединков, но разве можно ее сравнить с тем же Сухарем? Ха! Даже Адмирал не счел бы ее достойной соперницей. Как мы можете утверждать, что гены отца-гения возобладали над генами матери-посредственности?

- Не нужно так говорить о моих питомцах, - резко осадил его Роган.

Мистер Сандероус лишь махнул рукой. Тайм Сей просто не хотел сражаться. Он лениво выполнял команды и с безучастным выражением на морде уходил на свое место. Сандероус решил, что он просто ленив.

- Хочешь или нет, но лень я из тебя выколочу, - пробормотал он.

С этого момента тренировки ужесточились. Тайм Сей был вынужден отбиваться от троих, а то и от четверых покемонов. Всегда на его теле красовались царапины и синяки. Юный рапидаш был в растерянности. Обладая от природы добрым нравом, он никак не мог понять, чего же добивается от него человек. Битвы он не любил, предпочитая прогуливаться в тени деревьев да устраивать шутливые потасовки с товарищами.

Мать он, окунувшись в новый мир, в новые заботы, почти забыл.

Жестокие тренировки делали свое дело. Вскоре Тайм Сей стал таким же неукротимым и неуступчивым, каким был его отец. Он яростно атаковал любого, кто осмеливался подойти к нему на опасное расстояние. Испытывая отвращение к покеболлу, он бился в нем несколько минут, прежде чем смирялся с поражением. А мистер Сандероус искреннее считал, что вколачивает в своего питомца боевой дух.

В возрасте трех лет Тайм Сей был впервые выставлен на серьезные соревнования. Трибуны ликовали - подопечные, принадлежащие Реджинальду Рогану всегда устраивали для них необычайное зрелище. Тайм Сей выступал под началом Джерри Томаса, молодого, но подающего надежды тренера. Противник - мальчишка, у которого стартивик даже второй формы не достиг.

Все считали, что это легкая разминка.

Тайм Сей сокрушил своего противника. Во всех смыслах. После того, как вульпикс удариле его когтями по плечу, он перестал обращать внимания на крики тренера, на вопли людей. В памяти прочно укоренился другой покемон, который когтями не раз разрывал его шкуру, казалось, наслаждаясь солоноватым привкусом крови. И

Тайм Сей потерял голову, вспомнив своего врага, лучшего покемона Сандероуса, могучего и непобедимого арканайна. Вспомнил его оскаленные в жуткой ухмылке зубы. Вспомнил горящие торжеством глаза, когда он в очередной раз падал. То было упражнение на выносливость. Сандероус желал все сделать побыстрее, совершенно не заботясь о состоянии покемона. Тайм Сей, разумеется, всего этого знать не мог.

Но сердце его было полно бешенства, когда подсознание подсказало: ты можешь отомстить!

Потом рассказывали, что взбесившегося покемона едва удалось вернуть в покеболл. Еле живого вульпикса отправили в покецентр, где он перенес сложнейшую операцию и едва не скончался.

С этого момента жизнь Тайм Сея круто изменилась. Из любопытного, доброго рапидаша он превратился в неуправляемого, злобного зверя. В нем наконец-то вскипела кровь суровых, неукротимых предков Боевого Корабля. Поговаривали даже, что здесь не обошлось без гена дедушки, Секрета, который в старости сошел с ума. Благодаря телевидению и газетчикам история была раздута до невероятных размеров. В желтой прессе даже писали, что Тайм Сей едва не прикончил некоторых зрителей.

Однако его тренер отлично знал, что Тайм Сей не опасен в широком смысле этого слова. Он просто слишком ленив, чтобы сражаться с другими покемонами за честь своего тренера. Однако теперь к этой лени примешивалась злоба и ненависть. Его нужно было сломать. Уговоры и ласки не помогали. Однако Роган не был бы Роганом, если бы не решил и на этом заработать денег.

- Мы сделаем его фактором, - решил он.

Фактор - одна из самых незавидных участей, которая только может быть уготована покемону. Тайм Сея медленно, но эффективно приучали к мысли, что его удел - проигрыш. Два года ушло на то, чтобы успокоить рапидаша и усмирить его огонь, заставив беспрекословно выполнять приказания. Впоследствии его после непродолжительной схватки заставляли проигрывать, дабы укрепить боевой дух партнеров.

Вскоре он был продан - за самую низкую цену, которую только назначали за огненных покемонов Рогана. Остаток дней Тайм Сею, сыну величайшего Боевого Корабля, предстояло работать на ферме.

Это было не прихотью владельцев. Тайм Сей не отличался изяществом, силой или необычайной волей к победе. Он стал вспыльчив, угрюм и нелюдим. Покемоны-чемпионы не имели подобных недостатков.

Его же карьера была загублена. Он растворялся в ничто.