...Как подъехали грузовые машины и тягачи, лагерь снялся с места. Неподалёку, где местная природа давала больше возможностей, соорудили несколько вертолётных площадок. Грузовые и спасательные вертолёты – вот и весь транспорт, что прибыл.

Врачу пришлось изрядно побегать за лукарио, чтобы безрезультатно попытаться одеть ему памперс. Для самого шакала сама мысль о разгуливании в "людских вещах" оскорбительна. А узнав предназначение этих странных шуршащих толстых мягких трусов, он и вовсе попытался откреститься чем только мог. Но всё же под уговорами (как-никак, чистоплотному покемону было стыдно за то, что он опорожнился, испачкав себя – несмотря на то, что организм его защищался; по прошествии нескольких дней риск неожиданного поноса хоть и значительно уменьшился, но оставался, а дорога предстояла ещё приличная) лукарио согласился-таки напялить на себя эту странную, но необходимую вещь: предстать перед другими покемонами и людьми в столь нелепом виде казалось ему гораздо меньшим злом, нежели обделаться на подстилку или на сидение (к тому же кашица приобрела уже не только более нормальные оттенки и консистенцию, но заодно и неприятный запах).

Полёт прошёл отлично. Лукарио было всё интересно. Памперс, хоть и капельку, но пригодился – и то уже в самом конце полёта: когда организм решил, что остаточные капли заразы уже слишком долго сидят в кишечнике.

Покемон никогда не видел людских городов. Но, по счастью, их привезли в автомобиле прямо в Покецентр. Так что стальной удачно избежал щеголяния среди людских построек в столь унизительном виде – где на него непременно показывали бы пальцами.

Врач решил и дальше проследить за своим подопечным. Шакалу он всё больше напоминал отца, поэтому покемон очень привязался к этому человеку.

Окончательно выздоровев после отравления, недопёсок, хоть и пребывал всё в подавленном состоянии, решил, что всё-таки более чем неплохо ему будет жить с "названным родителем".

Однако, у "названого родителя" были совсем иные планы: ему очень хотелось и дальше продолжать заботиться о лукарио, но он был нужен в других местах, к тому же когда недопёсок подглядывал за тем, как ведётся приём, мужчина отмечал, что многое юного покемона гнетёт (даже если тот сам не замечал). К тому же, юнцу следовало начать по-настоящему оправляться от случившегося.

Поэтому доктор привёз своего подопечного в ближайший восстановительный центр – "Зелёный Угол". Название говорящее – это действительно тихий зелёный уголок, радующий глаз, где покемоны восстанавливались после катастроф. В основном, здесь оказывалась помощь больше психологического характера. Покемоны общались между собой, оказавшиеся в одной лодке находили понимание и приобретали друзей и вкус к жизни. Большинство восстановившихся покемонов с удовольствием возвращалось в свои родные места (как правило, воссозданные или же нетронутые) или близкие к оным.

Но на тот момент центр являлся также и хранилищем покеболов местных тренеров. Эта практика появилась лишь в последние годы. А изначально центр действительно планировался именно как пансион узкой направленности.

Главные (они же создатели пансиона) – пожилая супружеская пара, оба учёные; Фред – в нескольких областях физики, Сона – в физике чисто медицинского направления, а также в области покемонологии.

Когда-то каждый из них тоже потерял родных и дом. У Соны, правда, были какие-то дальние родственники – но она с ними редко контактировала. Именно из-за родственников (правда, более близких) она лишилась всего. А вот Фред так и остаётся в неведении: есть ли у него где ещё родственники – или же нет. Так что обоим пришлось начинать когда-то всё с нуля. А там уж жизнь свела их на одном поприще. И они после многих лет работы основали центр, где могли хоть как-то облегчить жизнь покемонам, по разным причинам столкнувшихся с подобной бедой, как у них.

Однако, лукарио проводил аналогию: узел и две свободные петли по бокам. Цена узла (встречи, супружества и возможности помогать другим) – до и после: отсутствие полноценной семьи. Дети и внуки если и были у Фреда и Соны, то о них шакал никогда не слышал.

А пока на тот момент юный покемон ещё не знал этой истории.

Он чувствовал, что что-то не так – поэтому не отходил от своего врача ни на шаг. Когда вручались документы местному ветеринару и управителям, и оговаривались все нюансы, лукарио стоял максимально близко к своему куратору, чуть ли не прижимаясь к его ноге. Первые робкие попытки отлипнуть от опекуна недопёсок проявил, когда его привели знакомиться с местными покемонами. Провели совсем краткую экскурсию. Шакал и человек одинаково восхищались. А как вернулись во двор, Главные позвали кого-то из смотрителей. Вышла молодая женщина, почти девушка. Её звали Джейн ван Лавик. Она поприветствовала гостей, в особенности – лукарио (как и следовало здешним смотрителям). Последний, решив, что это весьма приятное знакомство, даже улыбнулся.

- Вот, это Джейн, лукарио. Теперь она будет о тебе заботиться.

Юнец резко обернулся – такого он точно не ожидал. Его могли обманом отнять у "названого отца", но слышать эти прямые фразы из уст человека, который самолично заботился о нём всё это недолгое время, и, получается, сам и привёз его сюда, чтобы оставить, – такого снести бедный покемон не мог.

Он сначала пару секунд стоял как громом поражённый – а затем кинулся обнимать ноги, чуть ли не раздирая своим грудным шипом ткань брюк. Лукарио умолял не бросать его, и всё спрашивал: чем он провинился?

- Пойми, лукарио, здесь для тебя будет лучше, - а далее мужчина, обняв (насколько это было возможно) плачущего подопечного, начал рассказывать, почему ещё он не может оставить у себя стального. Недопёсок внимательно слушал.

Хоть он в глубине души и не хотел поступать так, как велел врач, но понимал, что рациональных зёрен целое поле, и что в речах "названого родителя" нет ни капли лжи.

Поначалу вспыхнуло желание, чтобы хоть о чём-то, да солгал наставник – но, шакал смекнул: что иначе тогда бы попросту этот человек захотел именно избавиться от него, как от тяжкой ноши. А так, из уст изливая правду, опекун действительно заботился и переживал за спасённого, возможно, он даже полюбил своего случайного питомца. Но покемон действительно привязался к этому человеку и полюбил его (иначе бы даже не посмел называть про себя это существо "названым отцом"), и расставаться с ним не хотелось. Никому из них двоих не хотелось.

Однако стальной подчинился – не как покемон тренеру, но как благоразумный сын не менее благоразумному родителю.

Теперь у него есть другой смотритель, и отдельный, один на весь центр – поке-фельдшер. А бывший опекун, попрощавшись и обещав по возможности навещать лукарио, отправился восвояси. Недопёсок провожал автомобиль взглядом до победного – а затем, переборов себя, угрюмо поплёлся вслед за Джейн…

Он действительно скучал по "названому отцу". И по своим друзьям и родным тосковал не меньше – но опекуну удавалось как-то приглушить боль утраты и отчасти возместить то, чего так не хватало юному шакалу. А когда и он ушёл – пусть даже лишь на какой-то срок, даже если б обернулся в пару дней! – горечь и боль вернулись с удвоенной силой: т.к. образовался ещё один пустой участок в душе спасённого.

Всё началось сначала: лукарио вновь стал апатичным, депрессия заново навалилась на него всей своей тяжестью, он снова начал плакать, чувствуя себя ещё более несчастным, жалость к себе опять возродилась.

Но так происходило в первые дни. В последующее время, благодаря заботе Джейн и общению с покемонами центра, это состояние возвращалось лишь перед сном. А потом и вовсе, если и проявлялось, то очень редко.

Но помимо покемонов, проходящих терапию вместе с ним, лукарио обнаружил тех, которые в этом не нуждались. Пойманные, тренерские покемоны, как правило, от восстанавливающихся были отгорожены каменной стеной, оплетённой местами диким виноградом. Но общаться между собой никому не запрещалось. Для этого существовали смежные ворота.

Всякое случалось – но, в целом, особо никто никого не подначивал, и хозяйские покемоны дружили с прирученными, полудикими.

Но юному шакало не повезло – он из любопытства полез осмотреться, и ему не посчастливилось напороться на группу разномастных невоспитанных задир. Хотя новичок и попытался уйти от конфликта, всё-таки избежать оного не удалось. Обзывания, незаслуженные смех и оскорбления – этой соли на рану лукарио стерпеть не мог... Возможно, будь там поединок – и хулиганы полезли бы на него по очереди, у стального выиграть было бы гораздо больше шансов. Но когда несколько различных покемонов лезут на одного (к тому же неопытного) – тут исход не в пользу последнего.

Среди множества поке-обитателей обязательно должны оказаться те, что наведут порядок, или которые хотя бы не окажутся столь равнодушными. Так и случилось – на подмогу пришла группа тех, что по количеству вместе с лукарио составляла равную группе хулиганов. Конфликт мигом разрешился – а юнца под своё покровительство взял голдак из группы спасителей. Водяной покемон пребывал на тот момент в расцвете своих лет. Выслушав историю недопёска, новый знакомый поделился своими мыслями: он то и дело заглядывался на ту территорию, что за стеной, но всё не стремился узнать, почему за ней совсем не так. Пока лукарио рассказывал, ни он, ни его новый старший рослый друг не могли даже догадываться, что голдак, меньше, чем через год, добровольно переселится на специализированную территорию центра, повздорив со своим тренером и по весьма веской причине отказавшись быть его покемоном.

А пока синий утконос приходил в гости к своему новому другу и учил его правилам жизни и некоторым приёмам.

Старший во всём отличался от отца лукарио и от того мужчины. Лишь изредка проблескивало некоторое сходство. Поэтому, как ни крути, бесспорного авторитета из водяного покемона не получилось.

Помимо голдака юный шакал завёл себе ещё нескольких друзей, привык к смотрителю и зажил, в принципе, счастливо…

…Смотрители менялись, менялись покемоны, одни прибывали, других забирали...

По прошествию неспокойного года эвакуированных покемонов из разных мест в пансионе стало так много, что для их комфортного размещения и пребывания потребовалась куда большая территория. Для этого пришлось перенести центр хранения покеболов в другое место и нанять туда новых специалистов, ветеринаров и смотрителей. Теперь Сона и Фред занимались только диспансеризованными покемонами, вновь вернув Зелёному Углу свой первоначальный статус.

То и дело приезжал "названый отец" – и, значительно выросший, казалось бы, уже взрослый, лукарио радовался этим встречам, словно щенок. Поначалу он пробовал обижаться, но ничего не выходило – так боялся потерять этого человека, и так незаслуженно (пусть и за глаза) им обиженного.

Но и к Джейн покемон привязался, считая её кем-то из старших (и не мудрено – именно эта смотрительница с ним проводила всё время, и успокаивала; и когда лукарио заболел, ночи не спала, сидя рядом, заставляя его принимать необходимые лекарства, и покровительственно воркуя).

Мысль о возвращении в родные края валялась где-то в заднем ящике сознания. Она быстро стала удивительно старой, пыльной и страшной. Словно всё некогда происходило во сне или в другой жизни.

Джейн здесь проработала шесть лет, и год с лукарио оказался для неё заключительным. Она собиралась улетать домой, чтобы никогда сюда не вернуться. Позже подопечный узнает, что она вышла замуж – и вместе с мужем, Хьюго Гудоллом*, отправилась исследовать покемонов в Африку. Эта новость пробрала питомца до костей. Как он не хотел отпускать "названого отца" – так не желал отпускать и Джейн. Он ненавидел все обстоятельства, что разлучали его с его любимыми людьми. Но если "названый отец" то и дело навещал его (а несколько раз даже гостил не день, а несколько дней кряду – и выбирался с лукарио на прогулки, да и просто не отходил от него), то от Джейн не приходило и весточки (кроме тех, о которых могла она говорить Главным, или о тех, что распространялись СМИ: будь то книга с наблюдениями и фотографиями, или же статья в газете или журнале, или даже фильм – но на документальные ленты лукарио внимания не обращал).

И Фред с Соной не могли не заметить исказившуюся морду покемона, когда ему на глаза попалась газета со статьёй про знаменитых "супругов-наблюдателей".

В той статье Джейн и Хьюго давали интервью. Ван Лавик, разумеется, упоминала, что она "начинала как наблюдатель, далее пошла волонтёром сначала при другом поке-центре, а затем перевели её в "Зелёный Угол", потом доработала в Угле до смотрителя, и после шести лет работы вернулась на родину, где смогла отчитаться – и её взяли в группу наблюдателей, с Хьюго она на тот момент была уже знакома. Когда они уже поженились, смогли осуществить свою мечту – организовать экспедицию в африканские леса и саванны, где они будут наблюдать за определённой группой покемонов. После возвращения у них через некоторое время родился сын – и уже чуть подросшего мальчика взяли с собой в одну из последующих экспедиций..."

Но ни словечка о том, что происходило здесь, в Угле, кого выхаживала эта женщина всё это время!

Лукарио не мог понять, что интервью – штука не столь простая: журналист не спрашивал о подобном – тем более, что его интересовали прежде всего исследования, о пути становления учёного, и кто подтолкнул на этот путь; этого человека (или же редактора статьи) не волновали подробности ежедневных обязанностей смотрителя, даже если Джейн и рассказывала что о своих подопечных.

Но покемон начал считать мир несправедливым. Он так злобно сверлил взглядом этого Хьюго на (здесь же опубликованной) свадебной фотографии, что, обладай стальной должными способностями, наверняка прожёг бы страницу насквозь. Стальной готов был ненавидеть и сына бывшей смотрительницы – но, понимая, что это детёныш его любимицы (и на грани сознания вспоминая, что тот ни в чём не виноват), сосредотачивал всю ревность на муже Джейн (которого даже ни разу в жизни и не видел хотя бы по телевизору, и не слышал хотя бы по радио): ведь если бы не этот человек, ван Лавик, может, и вспомнила бы о лукарио, и не стала бы создавать семью, свою собственную, "ошибочную", не стала бы мамой и старшей для другого существа!

Лукарио в тот момент крамольно мечтал о том, чтобы его "названые родители" не жили своими жизнями, а встретились и поженились – и тогда они бы вместе стали навещать своего питомца, а, может, даже взяли с собой, и они бы втроём отправились в родную долину лукарио!..

Весьма неосторожные воспоминания о своей родине, о том, что там было, и чего там больше нет, ошпарили шакала. Он вновь вернулся с бурлящих небес на обыденную землю – где перед ним лежала лишь газета. Лукарио смял страницу, выдрал её – и, старательно скомкав, с рыком швырнул об стенку. Затем, бросив всё так, удалился.

Именно с этого момента и произошли наиболее радикальные перемены в Зелёном Угле: Главные застали сцену ревности (пусть сам лукарио подсматривающих и не заметил), но не особо ей удивились. Фред и Сона вовсе не слепые, они тоже наблюдали за всеми покемонами (с возвращением функции сугубо восстановительного центра сия задача упростилась), и за лукарио в том числе. Супруги, увы, не смогли узреть одного: что шакал относился к смотрительнице ВанЛаввик не столько по принципу: сначала как к самке-матери, а затем с возрастом путая -мать и -подругу, - сколько как к самке, в которой как раз-таки признавал чуть ли не родительницу (с должным уважением) до самого конца.

Если бы заботился о шакале тот же люто сейчас ненавидимый Хьюго, тогда всё обстояло бы гораздо проще и наглядней: в приоритете находился бы первый опекун, а Гудолл, возможно, стал бы сродни дяде или старшему брату – и, свяжи он свою жизнь с Джейн, лукарио за него бы только порадовался.

На фоне приезжего гостя-"отца" создавалось именно такое обманчивое впечатление: лукарио испытывает нежные чувства к Джейн. Но покемона, который мог бы досконально объяснить и перевести людям, что к чему, рядом не оказалось... Фред и Сона полагали, что, возможно, даже в мире такого и вовсе не существовало (как же эти двое людей ошибались!). Поэтому они, проведя аналогии с диагнозом, нарекли случай с подопечным вполне человеческим именем: "Эдипов комплекс". И стали, соответственно, смотреть на лукарио именно через призму этого понятия: словно на убогого, преступившего черту природного.

А те самые "радикальные перемены" в Угле по этому случаю заключались, собственно, вот в чём: дабы избежать даже намёка на подобное отношение покемона к человеку (какое выглядели Главные), смотрителей и покемонов начали делить по гендерному типу – за самками обязаны были ухаживать представительницы женского пола, за самцами – мужского. Общаться никому не воспрещалось, но в системе "смотритель-покемон" действовал отныне такой закон (даже не правило, а именно что закон), редко когда нарушающийся.

Исключением являлась группа покемонов одного вида (от двух до четырёх особей данного вида, постоянно общающихся между собой).

С бесполыми пока везло.

Лишь в отношении совсем малых детёнышей (если такие попадались) этого закона вовсе не существовало. Впрочем, за малышами ухаживала лишь одни, определённые люди, специально обученные для ухода за ними. Зато когда детёныши подрастали, их распределяли между другими смотрителями уже по установленным правилам.

Но лукарио уже заклеймили. Он и уходить-то не хотел, но и общался лишь с покемонами, да с Главными. Из остальных людей немногие добивались его снисхождения. А юношу-смотрителя он просто терпел.

- Хвалить тебя за поведение – для этого я не вижу причин, - выдал голдак, неудовлетворённый эгоизмом юного друга. Тот, демонстративно не обращая внимания, спокойно запихнул в рот ещё кусок корма...

Впрочем, утконос успел проникнуть в самую суть проблемы: молодой лукарио, обвиняя во всём Хьюго, не желал признавать, что на самом деле он просто сердится на Джейн (что якобы не вспоминает о нём, и заодно обо всех своих прочих питомцах), и на себя (эту мысль друг рискнул как-то озвучить). А ещё шакал, вот так вот обжегшись один-два раза, не желал привязываться к новому смотрителю…

Ещё один год подошёл к концу.

______________

*Джейн ван Лавик и Хьюго Гудолл – персонажи, отчасти взятые с реальных исследователей: Хьюго ван Лавика и дамы Валери Джейн Морисс Гудолл (Джейн Гудолл). Здесь моменты биографии если и присутствуют, то в отдельных и крайне малых количествах.