Зеленые строчки кода истерично дергались в голове.

Неслись под веками бесконечные нули-единицы, отвлекая, как сумасшедшие мухи, а вот уже мигало очередное оповещение об ошибке.

Повсюду был шум, которого не было.

В его голове — мертвые цыплята спят в прозрачной скорлупе, казалось, он раньше так маркировал вирусы, страшными нерожденными цыплятами, начинающими жалобно пищать при угрожающей системе опасности.

Мама, мама, бледно-желтые комочки перьев разбегаются, где наша живая птичья мама, нам неуютно в твоем железном черепе.

Система перезагружаясь, и так он боролся со страхами.

Цыплята — мертвы, деревья процессов расцветают новосозданными ветвями мыслей.

Но цыплята начинают вылупляться.

Ветки сбрасывают сочную листву, обнажая параноидальные корни.

Ошибка.

Утерянная информация, не подлежащая восстановлению.

Там, под кладками цыплят, целое кладбище не найденных модулей.

Зеленые строчки кода испаряются, как роса с травы, стоит Параноиду открыть глаза, включаясь в новый день.

Мысли.

Настойчиво бьющиеся системные сообщения.

Ему нравится трава.

Она живая, скользящая, щекочет крючковатые пальцы, шепчется.

А еще она вкусная — всплывает сообщение, которому нельзя не подчиниться, пальцы рвут, оправляют по приказу в рот, мышцы приходят в движение, зубы измельчают.

Параноид крепко жмурится, мотает головой, отгоняя бредовые команды системы.

Его цыплята молчат.

Он не питается травой, такой живой, царапающей десна, шепчущейся с ветром, малахитовой и беспечно-доброй.

Ошибки, ему надоели ошибки.

Перезагрузка.

Параноид заставляет не думать себя о траве, когда выбирается из-под чуткой руки спящей хозяйки, никакой травы, ничего зеленого, кроме надоевшего кода под веками.

Странная привычка просыпаться раньше хозяйки и остальной команды (покемон должен сидеть в покеболе, но ему там не нравится, слишком тесно (у него же нет клаустрофобии)), это еще одно, о чем он старается каждый раз не думать.

Ему нравится небо.

Вот о небе все мысли, оно неживое, пористое, щекочет чешуйчатые крылья, сейчас едва тронуто рассветом на тонкой красной ниточке горизонта.

Никаких цыплят, листвы, прочей живой ерунды, которая не входит в его потребности (он же робот). Правда, его хозяйка думает иначе, возможно, специально таскает на прогулки поближе к лесу, траве, зеленому.

Системный код должен был уже научиться едко смеяться.

(прожигавшим каждый раз дыры в блоке терпения смехом)

Параноид вылетает через окно, открывает фильтры навстречу пыльному воздуху, в городе гораздо приятней (только он не любит пешеходные толпы), уютные стальные объятья урбанизации, диоды в крыльях набирают солнечной энергии (ничтожно мало, летает он не столько, как хотелось бы (ошибка, ему не нравится летать)), прилизанный вид города внезапно угрожающе щерится, сбрасывает серьезное лицо из стекла и дорог, Параноида срывает ветром, уносит к мостовой.

Повсюду начинается шум, который затягивает в себя.

Параноид успевает зацепиться за скользкий фонарный столб, складывает ненужные крылья, а когда оказывается на асфальте, хватаясь за влажные перила моста, небо закрывает глаза.

Система издает звуковой сигнал, напоминая о чем-то.

Ошибка.

Ошибка, отменить, цыплята ходят по кругу, по кругу, ты знаешь, ты боишься цыплят, глупая, глупая гусеница.

Он никогда не помнил.

Первые капли заставляют зеленые строчки испуганно разбежаться, нарушив нерушимый строй.

У неба, оказывается, тоже есть системный код, открывает он для себя, их видно, эти монотонные, шипящие, бьющие током по ногам, строчки, стоит небу опустить седые веки.

Мысли шелестят друг с другом, перешептываются догадками, Параноид понимает, что небо так его приветствует (странный, нечитаемый системный код, слишком живой, а живых кодов — не бывает), он запускает дождь в себя, на голые микросхемы эмоций, и чувствует.

Он забывал свое имя.

(но хозяйка звала тебя снова, приютила тебя, возможно, гладила тебя по колючему панцирю)

Он забывал.

Цыплята пищат, разевая бездонные рты, но ему уже все равно.

Он, возможно, не помнил, что раньше был кем-то другим (другой системой, набором других органов, был в чьих-то других руках, когда его оставляли в питомнике (месте, где ненужные покемоны сидят с усталыми взглядами), с другими глазами (без зеленых надоедливых строчек смотрел на мир)), возможно, упавший на него дождь, все изменил.

Напомнил.

Ему нравится трава.

(потому что он был, возможно, зеленый-презеленый, объедал сладкие листья и дрался с видлами)

Ему нравится небо.

(потому что он стал, вспомни, однажды малахитовым, промокал под дождем, глядя в небо, и представлял, как его подхватит воздух)

Ему нравится хозяйка.

(потому что дождь, как она говорила, замочная скважина, а зонт — такой ключ, им открывается небо)

Петляя угловатыми улицами, сопротивляясь ветру, возвращался домой один особенный баттерфри.