«— Мисс Андерс, в грядущем политическом состязании Вы как лидер левых радикалов представляете интересы Братства Прорицателей. Кто же в таком случае идет с Вами в связке как кандидат в вице-президенты?

— Я заявляла ранее, но повторюсь еще раз: он попросил не раскрывать его имени до старта предвыборной гонки ради его собственной безопасности. То же касается его пола, расы, возраста и других личных данных. Однако предвыборная комиссия одобрила его кандидатуру.

— Прокомментируйте, пожалуйста, слухи о том, что Ваша политическая программа сводится к призывам к мятежу и сосредоточена на обвинениях Джованни Лучано?

— Не более чем слухи. Позиции президента Лучано были подорваны в связи с тем, что в последнее время ему с трудом удается удерживать медицинскую монополию, установленную «Р-инкарнацией». А ведь именно она была главным инструментом власти его династии.

— Хотите ли Вы этим сказать, что медицинский холдинг «Ген. Супериор» — главный конкурент «Р-инкарнации» — может стать Вашим союзником в ходе этих выборов?

— Это маловероятно, ведь, как все знают, генеральный директор «Ген. Супериор» Максимилиан Твоми не делает никаких заявлений. Все десять лет деятельности «Ген. Супериор» его личность остается наибольшей загадкой.

— Каковы же приоритеты Вашей политической программы, мисс Андерс?

— Защита прав расы экстрасенсов, разумеется. В течение многих лет люди эксплуатируют их, хотя они более эволюционно прогрессивная раса. Никто не задумывается о том, что с их психическими способностями и совершенным интеллектом экстрасенсы могли бы поработить человечество тысячи лет назад, однако они никогда не стремились к этому. Зато люди поработили их сразу, как только подчинили «темное излучение». А про так называемую «самозащиту» со стороны людей я даже не буду начинать — только, с Вашего позволения, напомню некоторым особенно ярым консерваторам, что экстрасенсы с древнейших времен по жизни исповедуют принцип преимущественного ненасилия. Задумайтесь, разве вам не гадко лицезреть, что в сравнении с этой расой человечество выглядит столь мелочным и эгоцентричным? Наши технологии не делают мир лучше. Полагаю, мне не нужно заново рассказывать об облавах, о незаконных экспериментах, о продаже органов или, скажем, о проекте «Мьюту». Вы ведь знаете, что это было за существо? Машина смерти, созданная безумными учеными центра «Р-инкарнации»!

— Простите, но разве Вы сами не эксплуатировали экстрасенсов? Ведь Ваш подопечный — известный историк Юджин Эрл Хасард — получил свои права и средства существования благодаря Битве Менталистов, где он стал абсолютным чемпионом. Вы даже владели стадионом для таких поединков, хотя сейчас он и переделан в Научный Центр Исследования Экстрасенсорных Способностей.

— Это верно, но я, будучи тренером, никогда не принуждала Юджина сражаться. Тогда, как и сейчас, это был единственный шанс «выбиться в люди», и он понимал это. Нас до сих пор связывает дружба и взаимное уважение, а это много значит», — фрагмент интервью с кандидатом на пост Президента Сабриной Андерс от четвертого февраля 2095-го года.

— Вот же тварь! — злобно пробурчал Джованни Лучано, досмотрев запись. — Паршивая тварь!

— Эта «тварь» быстро освоилась в политике! — констатировала вице-президент Лин Домино, которая смотрела на монитор, опершись локтями на письменный стол и вызывающе отставив задницу. Она была белокурой, довольно молодо выглядящей женщиной с неплохими формами, однако ее тяга к самолюбованию была явно непропорциональна внешним достоинствам.

— Вот именно! Дрянь… — Джованни бросил на монитор еще один гневный взгляд, адресованный Сабрине Андерс, встал с высокого кожаного кресла и вышел из-за стола. Его любимый генетически модифицированный персиан с сиреневыми полосами на шкуре стал тереться о ноги хозяина.

— Вам не о чем беспокоиться, мистер Лучано, — поспешил заверить босса новичок в троице Координаторов «Три-плэкса» Аттила Босворт — молодой крепкий мужчина с рыжеватыми волосами и трехдневной щетиной.

— Да неужели? Напомню тебе, что, кроме прочего, твое ведомство до сих пор не установило, кто такой этот Максимилиан Твоми!

— В разработке две основные версии: либо он величайший гений XXI века — и поэтому у него есть причины скрывать свою личность, либо за этим именем стоит коллектив выдающихся специалистов в области бизнеса и медицинских инноваций.

— Хм, что же такие светлые головы могли забыть в Общине Гадов? — саркастично отозвалась Лин Домино. «Общиной Гадов» действующее правительство называло в неофициальных беседах Объединенную Гвиану, где была основана холдинговая компания «Ген. Супериор».

— Ну, месторасположение головного офиса компании также тщательно скрывается, как и личность генерального директора. Но это точно не Община Гадов — мое ведомство может за это ручаться. В любом случае, Максимилиан Твоми политически нейтрален, — подытожил Босворт.

Джованни задумался, пригладив прилизанные, темные с проседью волосы:

— И, тем не менее, что-то дает ему основание безоговорочно отказываться от сотрудничества с нами, а Ян Уэст — главный врач Медицинского Центра Андерсов — уже несколько лет закупает у него оборудование и препараты… Нет, Тил, в мире нет ничего нейтрального, разве что Африкано-Австралийский Альянс, хотя и в нем есть две части со своими интересами каждая. Так же, как в мире всегда были и есть люди и экстрасенсы, мужчины и женщины, есть отщепенцы и общество — вся вселенная расколота надвое. Два — это роковое число.

— Вы намекаете на Вашего протеже, босс? Не оставляете надежд найти его?

— А что, появлялись новые сообщения? — поинтересовался Лучано, голос его при этом дрогнул.

— Цепляешься за призрачный шанс, Джованни, — оборвала его Домино. — Тебе давно стоит смириться с тем, что твой мьюту теперь только городская легенда, прибыльная тема для желтых газет. И даже если допускать предположение, что он мог каким-то чудом выжить, и ты сумеешь его найти, что еще менее вероятно, то, смею напомнить, нужно будет подчинить его. Он красноречиво дал всем понять, что отнюдь не был безвольным существом и никогда таковым не будет.

— Ты знаешь, что Вивисектор оставил нам немало способов сломить самую сильную волю, — уверенно ответил Лучано.

Лин обошла Джованни и села на его письменный стол, откинув назад сверкающие вьющиеся волосы небрежным махом головы. Аттила Босворт скрестил на груди руки, напрягая мощные мышцы, и бросил грозный взгляд в сторону этой нахалки, что вызвало у Домино лишь снисходительную улыбку.

— И если даже ты сломишь его волю раньше, чем уничтожишь тело — что дальше? — продолжила она. — Ты все равно не можешь действовать так грубо, как в 2082-м — мамочка больше тебя не прикроет…

— Домино! — прикрикнул на нее Лучано. — Ты забываешься!

— Задумайся лучше вот над чем, — поправив воротник черного мундира Джованни, указала Лин, — эта «дрянь» Сабрина Андерс явно хочет протащить на вице-президентский пост какого-нибудь алаказама. Мы же не можем допустить этого, верно?

— Если мы запретим его кандидатуру, эти крысы в Шафран-Айленде обозлятся и осмелеют! — нервно воскликнул Джованни. — Вы чего хотите — новых восстаний?!

— Нам нужно дискредитировать Сабрину Андерс в глазах экстрасенсов, — заявила Домино. — Собственно, в этом интервью уже есть зацепка — мы можем найти аргументы в пользу того, что она не так благородна, как хочет выглядеть. И нам, конечно, согласится помочь тот, кому она сломала карьеру — Люциан Гойя.

— Хм, неплохо, — садясь за стол, поразмыслил вслух Лучано. — Пусть вывернет эту красочную тираду наизнанку, чтобы сложилось ощущение, что Сабрина Андерс борется не за права экстрасенсов, а за право использовать их в своих целях. Иначе зачем строить НЦИЭС, закупать кучу медицинского оборудования у «Ген. Супериор», втираться в доверие к Ареопагитам Братства Прорицателей? Этот языкатый Гойя прекрасно справится, я уверен.

С этими словами он склонился над столом и нажал кнопку спикерфона для связи с приемной:

— Матори!

— Да, босс, — ответила по громкой связи секретарь президента.

— Мне нужен Люциан Гойя — экс-тренер. Пригласи его сегодня в офис «Р-инкарнации».

— Вы лично примете его, сэр?

— Нет, с ним будет беседовать Домино, — Джованни кивнул Лин, на лице женщины в ответ мелькнула колкая улыбочка. — И еще: я думаю, что он легко согласится, поэтому пригласи еще и журналистов. Готовить речь Гойе не придется — там будет предельно простое заявление. Понятна задача?

— Да, босс, — ответила Матори, — я займусь этим прямо сейчас. Ждите мой отчет в ближайшее время.

Лучано отжал кнопку и, расслабившись и выдохнув, откинулся в кресле.

— А что прикажете мне, босс? — вызвался Аттила.

— Разведай, чем сейчас занимается наш дорогой профессор Себастиан. Нам скоро могут понадобиться его разработки, но он упорно не желает отчитываться мне.

— Обиды в прошлом, но кулаки еще сжаты… — выразил понимание ситуации Координатор. — Разрешите приступить к исполнению, босс.

Джованни кивнул и, отпустив подручных, попросил Матори принести бутылку виски. Секретарь выполнила поручение, президент безмолвно отпустил ее и сам налил себе полный бокал. По-прежнему погруженный в раздумья о предстоящих выборах, он пил неспешно, делая паузы между крупными глотками и почесывая за ухом полосатого персиана, снова занявшего место на коленях хозяина.

Люциан Гойя, некогда успешный тренер и писатель, а ныне просто выдающийся философ современности, имел двухэтажную квартиру в Бронксе на 3-м уровне. Верхний этаж был полностью переоборудован под библиотеку. Гойя проводил за книгами практически все свободное время — пришел он в библиотеку и на этот раз после спонтанной деловой встречи. Экс-тренеру было около пятидесяти лет. Его некогда роскошные светлые волосы с возрастом приобрели пепельный оттенок. От страсти к чтению у Люциана еще в детстве начало портиться зрение, теперь же он был вынужден всегда носить очки в серебряной оправе с синеватыми стеклами. Мужчина был одет в строгий бордовый костюм с черной рубашкой, на ногах у него были лаковые туфли. В библиотеке тренера-философа ожидала его подопечная — в прошлом чемпионка Битвы Менталистов алаказам Джильда Бишоп. Она молча сидела в кожаном кресле, погрузившись в меланхолию, и пила белое вино прямо из бутылки.

— Джилл, у меня неплохая новость, — радостно сообщил Гойя. — Ты помнишь свой последний бой — против Юджина Хасарда?

— Думаешь, этот позор можно забыть? — огрызнулась алаказам в ответ своему тренеру.

— Позор? Это можно изменить! — Люциан сел в кресло напротив своей подопечной. — Президент предлагает сделку. Мы сделаем заявление, что этому новичку отдали победу незаслуженно.

Джилл с явным скепсисом взглянула на тренера исподлобья:

— Удиви меня.

— По заключениям медика, Хасард вообще не должен был быть допущен к битве. Но, как он сам проболтался после поединка, победа в финале была для него вопросом жизни и смерти: либо он выигрывает и преждевременно получает свободу, либо вечная неволя — у него просто не хватит здоровья провести установленное правилами количество боев. Видимо, его тренер была не слишком добра к нему — угробила его и без того слабое здоровье окончательно. А это значит, что наше поражение можно списать на… эм, «благородные принципы». Не проигрыш великой чемпионки, а подвиг! Для тебя это красивый финал карьеры.

Джильда поднялась с кресла и подошла к окну, развернувшись к Люциану спиной:

— Чушь…

— Эта «чушь», — уязвленно возразил Гойя, — может спасти твою репутацию после «позора», как ты сама говоришь.

— Да что ты? — интонация Джилл Бишоп выражала полнейшее неверие в «порыв» тренера. — Год назад тебя не волновала моя репутация, а когда предложили деньги, ты вдруг решил позаботиться! Ты все время забываешь: я вижу твои мысли. И от них меня тошнит.

— А, может, от алкоголя, а? — раздраженно съязвил Гойя.

Алаказам вновь отвернулась к окну, игнорируя его замечание.

— Проигрывать, конечно, позорно, — выдержав паузу, заговорила она, — но настоящий позор — искать оправдания после поражения. Если ты это сделаешь — я больше не с тобой, я против тебя!

Тут она взглянула на тренера, подозрительно прищурив глаза:

— Или… ты уже получил аванс? Да?

— Я уже сделал свое заявление для прессы, — сообщил Люциан.

— Значит, я могу уйти прямо сейчас, — резко бросила ему Джилл и решительно зашагала на нижний этаж, в свою комнату. Там она поспешно надела черный берет и кожаный плащ, кинув в карман телефон. Свои деньги, хранившиеся под замком в письменном столе, она сложила вместе с другими вещами в серую джинсовую сумку через плечо.

— Я ведь могу не позволить тебе это сделать, — наблюдая за ней, заметил Гойя. — Напомнить тебе, что у тебя до сих пор нет документов?

— Если попытаешься меня остановить — я повторю свою «ошибку», — ответила Джилл. — Напомнить тебе, что будет после этого с тобой?

Люциан недовольно хмыкнул.

— И насколько тебе хватит остатка твоих призовых?

— На апартаменты в Шафран-Айленде этого даже много.

— Посмотрим, как тебе удастся снять жилье без личной карточки!

— Посмотрим, что ты будешь говорить, когда придет время отчитываться о моем самочувствии! — съязвила она в ответ.

Не прощаясь с бывшим тренером, алаказам ушла. Покинув здание, она вызвала воздушное такси. Ее путь теперь действительно лежал в Шафран-Айленд. Она направлялась в тамошний бар «ПсихоТоксин», чтобы забыться.

В это же время Юджин Эрл Хасард, самый молодой чемпион мира в истории Битвы Менталистов, ровно таким же воздушным такси возвращался из международного астропорта, где совершали взлеты и посадки пассажирские челноки-спейспланы, домой в Шафран-Сити — западный район Шафран-Айленда. После того, как Шон Андерс, отец Сабрины, построил на западе этого боро стадион, гостиницу и медицинский центр, Шафран-Айленд разделился на две части: запад или Сити — зона привилегий, достатка и развлечений, и восток — зона нищеты, грязи и вырождения. Тем не менее, всецело Шафран-Айленд оставался гетто для существ с «шерстью шафранного цвета», а также центром оппозиции, колыбелью назревавшей революции. Битва Менталистов — жестокий спорт сродни боям гладиаторов — изменила жизнь части его населения. Началом истории возникновения чемпионата стало восстание в 2065-го года. Тогда погибло огромное количество экстрасенсов, и осиротевших детенышей нередко брали «на воспитание» люди. Когда же потомки погибших повстанцев взрослели, их заставляли публично демонстрировать свои экстрасенсорные силы в условиях поединка с себе подобными. На кону стояли немалые деньги и, в конечном итоге, свобода. Порой такие поединки продолжались до смерти. Только многими годами позже в варварском «спорте» появились правила. Свободу мог получить не только тот, кто победил в финале, а любой экстрасенс, проведший установленное для его вида число боев. Первый этап состязания был боевым. И хотя теперь судьи имели право остановить поединок в критический момент, риск получить несовместимые с жизнью увечья сохранялся. Нововведенный второй этап битвы предполагал интеллектуальное состязание, стандартная программа которого включала боевые шахматы, бридж, го и шашки. Итог оценивался по сумме показателей экстрасенсорики и интеллекта. В последней своей битве Юджин Хасард выиграл в двух этапах, сполна заслужив свою свободу. Теперь же его привлекала исследовательская деятельность, связанная с историей его народа.

Юджин был молодым кадаброй — ему исполнился двадцать один год буквально два месяца назад. Его внешность говорила о том, что он особенный — он был на голову выше своих сородичей и имел более светлую шерсть, а также необычно крупную красную отметину на лбу и две полосы на хвосте вместо одной. Подчеркивая свою неординарность, Юджин одевался достаточно ярко. Чаще всего он носил пиджаки из шкур диких животных, которые сам привозил из разных уголков мира, где он успел побывать в составе научных экспедиций. Во времена, когда серый и черный цвета оставались в моде десятилетиями, такой стиль негласно считался вызывающим. В этот день Хасард был в коричневом кожаном костюме и красном свитере крупной узорчатой вязки. Неизменными атрибутами его внешнего вида были темные очки, ковбойская шляпа и золотая серьга в ухе. На коленях кадабра держал кейс с ноутбуком. Хасард возвращался с научной конференции в Лондоне, куда был приглашен как перспективный специалист в области истории и культуры расы экстрасенсов.

Такси приземлилось у Научного Центра Исследования Экстрасенсорных Способностей, бывшего Стадиона Шафран-Сити. Над зданием НЦИЭС неспешно пролетело голографическое устройство, создавая видимую всему району огромную светящуюся надпись: «Люди и экстрасенсы Нью-Йорка и всего мира, скажите «Нет!» синтетической плоти и виртуальному мозгу! Скажите «Нет!» «Р-инкарнации»! O*+SSS[]». Юджин расплатился с водителем и направился к зданию. В Центре у него имелся собственный кабинет, где он планировал оставить вещи, а заодно по возможности свидеться с бывшим тренером. Именно в надежде увидеть Сабрину Андерс кадабра в первую очередь направился в конференц-зал. В помещении с готическими потолками, позолоченными колоннами и приглушенным светом беседовал с исследовательским персоналом ее отец. Шона Андерса можно было назвать типичным бывшим военным — мужественное лицо с резкими чертами, впалые щеки и грубые скулы, черная брода в стиле моряков позапрошлого века, пронзительный взгляд из-под густых сдвинутых бровей, гордая осанка. Его повседневная одежда только подчеркивала впечатление — камуфляжная куртка с черными кожаными вставками, боевые ботики и защитного цвета кепка морпеха. Ходили слухи, что Шон Андерс имел отношение к событиям 2065-го года, но сам он их не подтверждал и не опровергал.

— Ave, Caesar, Imperator, morituri te salutant! — выкрикнул, войдя в зал, Хасард.

Шон Андерс горестно улыбнулся.

— Ты неисправим, Джин, — сказал он, понимая всю иронию, вложенную в приветствие.

Кадабра протянул отцу Сабрины руку, и мужчина крепко пожал ее.

— Ну, как тебе Лондон? — поинтересовался Андерс.

— О, несчастная затопленная Европа… Рыжие облака круглые сутки нависают над городом, а вода в Темзе кровавого цвета, так что мой костюм идеально вписался в общую гнетущую атмосферу, — Юджин театрально поправил воротник пиджака. — Но, если серьезно, на конференции я получил немало важной информации. Были интересные предложения от европейских коллег. В целом я доволен. Но я хочу знать самое главное — могу я сегодня рассчитывать на встречу с Сабриной?

Лицо Шона помрачнело, и Хасард спешно одернул себя.

— Не подумай, отец, я не прошу отвлекать ее от дел. Мне же тоже нужно время — разобрать бумаги, привести себя в порядок. В Центре найдется гостевая комната?

— Значит, ты еще не знаешь… — задумчиво заключил Шон Андерс и, пригладив бороду, вздохнул и сообщил: — По всем каналам сейчас обсуждают внезапное «признание» Люциана Гойи в том, что он «подарил» тебе победу год назад!

Кадабра опешил.

— И это не самое главное, Джин. В первую очередь он обвиняет Сабрину! Дескать, она так обходилась с тобой, что ты имеешь проблемы со здоровьем, угрожающие жизни, в столь молодом возрасте.

Юджин взялся за голову. Он был шокирован.

Он прекрасно помнил тот поединок. Действующий чемпион мира, непобедимая Джильда Бишоп (тренер Люциан Гойя) — против таинственного Юджина Эрла Хасарда (тренер Сабрина Андерс). Беспрецедентный случай, когда в финале принимал участие кадабра. И, что совершенно невероятно, выиграл поединок. Несмотря ни на что.

Уэст, личный медик, пытался отговорить Юджина от участия. 4,6 по Кейну… Его состояние было почти критическим — Хасард страдал серьезными врожденными заболеваниями крови и хронической сердечной недостаточностью, имел крайне слабый иммунитет и некоторые проблемы со зрением. Причиной всему — его гены, которые сгруппировались уникально: физически немощный, он был наделен столь мощными экстрасенсорными способностями, что ему могли завидовать опытные алаказамы. Коварная наследственность: он мог бы умереть в младенчестве, если бы тренер не наняла ему квалифицированного личного медика. Ей, Сабрине, он был обязан жизнью.

На контроле здоровья Юджин впервые вживую встретился с будущей соперницей — Джильдой Бишоп, также известной как Стальная Леди. Он так и не посмел взглянуть на нее обнаженную, хотя тайно желал именно этого, а вот она, кажется, внимательно его изучила и оценила. Такое ее поведение было вполне типичным для их вида — ведь самок у них в три раза меньше, чем самцов. На пресс-конференции перед боем Джильда озвучила свою оценку:

— Немного жаль, что придется изувечить такого эффектного парня. Но я не отступлюсь — ведь я в шаге от «десяток» по всем шкалам экстрасенсорики и интеллекта!

Сам же Юджин, получивший в спортивных кругах прозвище Восходящая Звезда, не давал интервью. Да и что он мог сказать? Между ним и Стальной Леди возникло напряжение, как между всякими «голодными» самцом и самкой. Оттого их поединок на следующий день был невероятно жесток: 9,4 по шкале Биггса (насилие) и 9,7 по Сербо-Хорватской шкале (ненависть). Эти показатели не давали Хасарду потерять сознание на ринге, когда он нешуточно истекал кровью. В итоге по сумме баллов он обошел Джильду благодаря сильной воле (9,8 по Ассаджиоли).

Во второй этап соперники вступили одинаково неузнаваемыми — с опухшими от кровоподтеков лицами, обклеенными пластырем. Юджин постоянно держал в руке платок на случай, если вновь откроется носовое кровотечение. При этом он ни на секунду не забывал все просмотренные перед поединком игры Джильды. Кадабра проанализировал ее стратегию досконально — потому смог обойти ее в бридже и боевых шахматах. Второй этап выдался не менее изнурительным, оба участника сходили с ума от головной боли: Юджин из-за гипоксии на фоне потери крови, Джилл Бишоп из-за альфа-волн, излучаемых его мозгом с двойной интенсивностью в столь напряженной ситуации.

Кто мог осмелиться после этого сказать, что ему подарили победу?! Свою свободу он вырывал зубами на грани агонии!

— Джи-ин. Джин! — голос Шона донесся до слуха кадабры сквозь поток воспоминаний. — Не злись, а? А то у нас все оборудование сгорит от твоего мозгового излучения!

Шутка немного остудила гнев Хасарда.

— Сабрина уже знает, что ответить этому хапуге?

— Она как раз ушла на деловую встречу — хочет посоветоваться с одним старым приятелем. Кроме того, она отдала поручение Фанталлену. Ты только сам не вздумай делать какие-то заявления в ответ — чтобы не создалось впечатление, что нас это волнует.

— Значит, сегодня я не увижу Сабри? — обескуражено переспросил Юджин.

— Увы, — кивнул Андерс, — После переговоров у нее церемония Благословения. Но у тебя, кажется, и без того намечается компания. С тобой хотела связаться Ева Тернер, археолог, доктор исторических наук.

— Я в курсе, — без энтузиазма ответил кадабра. Его настроение было окончательно испорчено. — Сейчас сам с ней свяжусь.

Сказав это, он, не прощаясь с присутствующими, удалился в свой кабинет.

Экстрасенс получил звонок от доктора Тернер еще в Лондоне, но не имел возможности ответить. Юджин знал, что она организовала месяц назад экспедицию в Объединенную Гвиану. Сев за стол, кадабра еще раз пересмотрел привезенные с конференции бумаги: брошюры о семинарах, выставках, приглашения к сотрудничеству от научных журналов… Никаких упоминаний гвианских раскопок. Значит, он первым увидит новые артефакты! Эта мысль прибавила ему энтузиазма, он включил ноутбук и связался с Евой.

— Доброго Вам дня, мисс Тернер, — улыбаясь, поприветствовал ее Юджин. — Я прошу прощения, что не ответил Вам сразу — я был на конференции в Лондоне.

— Все в порядке, мсье Хасард, — ответила доктор. — Или мне лучше обращаться к вам «мистер»?

Историку Еве Тернер было не более двадцати пяти лет. Она была уроженкой Французской Республики, о чем напоминал ее акцент. У этой женщины были мягкие черты лица, темные волосы, подстриженные под каре, серые глаза и загорелая кожа. На ней была типичная роба археолога, изрядно испачканная за время работ. Разговор она вела, сидя за столом в палатке.

— Моя фамилия имеет французские корни, так что обращение «мсье» подходит, — ответил Юджин. — Я прилетел из Лондона буквально только что — максимум полчаса назад. Верите?

Ева добродушно усмехнулась:

— Тогда с прибытием Вас! Собственно, почему мы Вас тревожим, — она с воодушевлением перешла к делу, — у нас удивительные находки! Очень странные артефакты, мы не можем определить материал, а также расшифровать надписи. Но есть стойкие предположения, что это имеет отношение к культуре Вашего народа. Нам рекомендовали Вас как практически уникального специалиста.

Кадабра довольно заулыбался:

— Подумать только — я в науке меньше года, а уже так востребован. Это льстит!

— Вполне понимаю Вас — я ведь тоже получила степень доктора в девятнадцать, — не осталась в долгу Ева.

— Значит, мы оба не промах — тандем отличный. Не сочтите это за некоторую наглость, но я хотел бы, чтобы Вы прилетели в Нью-Йорк. Я хочу пригласить Вас в «Лугию» — надеюсь, Вы не откажетесь.

— Это же знаменитый левитирующий ресторан? — радостно и удивленно воскликнула Ева. — Разумеется! Кто же откажется от такого приглашения?

— Мне нравится его название — связано с древними легендами…

— Я буду первым же челноком, — сообщила доктор, заглянув в электронную записную книжку. — Прибытие в Нью-Йорк в 20:00. Ла Гардиа.

— Я встречу Вас в аэропорту, мисс Тернер, — Хасард учтиво кивнул.

— А Вы галантны, мсье, — Ева нервозно-игриво улыбнулась собеседнику. — До встречи!

Она отключила видео, и Юджин вздохнул, ощутив всю неловкость комплимента на ровном месте. После завершения разговора он пару минут сидел молча, потом все же выключил ноутбук, оставил его вместе с бумагами на столе, запер кабинет и вышел на улицы 2-го уровня. У Хасарда было достаточно времени, чтобы пешком добраться до своих апартаментов в одной из новых высоток Шафран-Сити. Квартиру экстрасенс приобрел не так давно и из мебели обзавелся пока лишь необходимым минимумом, хотя при этом успел собрать завидную библиотеку классической и научной литературы. К тому же он уже несколько месяцев держал дома хищную птицу — ручного брейвери по кличке Сэм. Эти пернатые хоть и не вырастают в неволе до таких же внушительных размеров, как в природе, но все же не терпят вольеров и требуют свободного полета, поэтому наводить красоту в жилище, которое нужно делить с брейвери, не имело никакого смысла.

Дома Юджин первым делом принял душ, чтобы освежиться после длительных поездок, после на скорую руку приготовил обед для себя и достал кусок свежего мяса для Сэма. Прежде, чем сесть за стол, Хасард подошел к шкафу с запертым на замки стеклом, где помимо книг на полках стояли старые фигурки ручной работы, изображавшие экстрасенсов, и взял первую попавшуюся книгу. Чтение за едой было его давней привычкой, но сейчас текст не хотел лезть в голову — кадабра читал совершенно бездумно. Брейвери уселся на стол и начал, играя, слегка поклевывать часы на руке хозяина, но даже это не могло вернуть экстрасенса в реальность. Все его мысли были заняты сценарием несостоявшейся встречи с Сабриной. Он очень надеялся на эту встречу, ведь из-за разъездов по конференциям, раскопкам и встречам с именитыми учеными он не видел своего тренера уже год.

Сабрина была для Хасарда больше, чем наставником. Они были так близки, что между ними даже образовалась телепатическая связь, но теперь они добровольно разорвали ее, чтобы каждый мог свободно идти в новую жизнь своей дорогой. Мисс Андерс была удивительной женщиной: с одной стороны, суровым тренером — очень требовательным и жестким, но, с другой стороны, довольно надежным другом, способным проявить поддержку и понимание. Правда, эту вторую сторону она так тщательно скрывала ото всех, что даже экстрасенс долгое время не знал о ней.

В восточном Шафран-Айленде, где он появился на свет, абра Джин был изгоем. Большую часть времени отец держал его в четырех стенах, пытаясь хоть как-то уберечь сына от частых болезней. Когда же абра изредка все же выбирался на прогулки, встречи со сверстниками не сулили ему ничего, кроме издевательств. Причин для ненависти к Джину ровесники находили массу — его замкнутость, страхи заболеть или пораниться, отвратительное зрение, истощенный внешний вид и прочие последствия его «отшельнического образа жизни». Но главной зацепкой для жестоких детей было то, что Хасард был «умным». Он умел на лету схватывать информацию и с детства имел серьезный ответ на любой вопрос, кроме тех случаев, когда в ответ требовалась сила. В общем, «типичный нерд» — вот так правильно, по мнению сверстников, стоило называть этого изможденного очкарика. Отец не тренировал его — боялся навредить. Абра не был благодарен ему за подобную осторожность. Юджин не раз думал об уходе из дома, но желание всегда сталкивалось с множеством навязанных ему с первых лет жизни страхов.

В 2080-м году судьба таки сжалилась над ним, прислав к нему ту самую — строгую женщину в красном. Правда, кроме алой майки и светло-бордовой кожаной куртки-косухи на ней были брюки и ботинки белого цвета, а также черные кожаные браслеты с металлическими шипами, но, тем не менее, Сабрина на всю жизнь стала для Хасарда «женщиной в красном». Когда абра впервые увидел мисс Андерс, его сразу охватил страх, но страх какой-то трепетный и даже приятный. Женщина спросила, знает ли он о Битве Менталистов — и он решительно ответил, что хочет стать абсолютным чемпионом. Юджин ответил не задумываясь, хотя до этого момента он всегда был робким и неуверенным. Появление «женщины в красном» впервые пробудило в нем страсть к борьбе и дало его мыслям ослепительную ясность. Сабрина не менее твердо ответила, что сделает его чемпионом, хоть это и будет сложно, и за это он ее возненавидит.

Хасард не понимал этих слов, пока не узнал, что Сабрина Андерс — далеко не простой тренер. Это был цербер в женском теле, требовательный тиран с кожаным хлыстом в руках. С первой же тренировки с ней Джин не имел права на ошибку. Но он не спасовал, благодаря судьбу за то, что в детстве часто был бит и научился терпеть боль. Однако кадабра действительно был готов возненавидеть «женщину в красном», если бы только не узнал другую Сабрину зимой 2090-го. Тогда он находился в больнице, в палате интенсивной терапии, сходя с ума от головной и глазной боли. Он лежал перед мисс Андерс совершенно обессиленный, абсолютно раскрытый и обнаженный. По факту, если не воспринимать эти слова только в буквальном их значении, он всегда был таким перед ней, о чем позже поведал ее отцу, Шону Андерсу: «Она читала что-то мне. О борьбе, о власти разума над телом. Там человек в смирительной рубашке научился усилием воли убивать на время свое тело, он освободил свой разум и установил связь со своими прошлыми воплощениями и звездными безднами». «Подобный сюжет есть у Лавкрафта, но я не думаю, что она читала бы тебе его рассказы в палате интенсивной терапии», — с улыбкой ответил Шон. «При всем уважении, от твоей дочери можно ожидать чего угодно. Но дело не в этом. Я понимал смысл ее системы тренировок. И то, что она хотела мне сказать: я должен применять полученный на них опыт не только в бою. Торжество духа над телом обеспечит мне победу над этой болезнью — вот что она хотела сказать мне. Гордость не позволила ей выразить беспокойство прямо, и она сделала это через книжку». «И все равно она открылась тебе?» — подметил Шон. «Да. «Но в полной наготе, но и в забвении полном». Именно таким я был перед ней. Всегда. Но она в духовном смысле оголилась передо мной впервые. И я был в ней, в ее мыслях, воспоминаниях, устремлениях, желаниях. Это было почти как секс. И почему эта мысль властвует надо мной с того дня — дня установления нашей ментальной связи? Почти как навязчивая идея. Почему? Что со мной не так?» — Юджин тревожно усмехнулся. Шон Андерс ударил его по плечу: «Обычное дело, пройдет».

О том разговоре и собственных переживаниях Хасард задумывался еще не раз, сидя на крыше Стадиона Шафран-Сити и созерцая блуждающие огни утопающего в промышленном болоте города. Сейчас кадабре казалось, что он тоже погрязает в кромешной суматохе новой жизни, и проблеск света для него — образ роковой «женщины в красном». Ее совершенный стан, царственные жесты, длинные волосы цвета вороньего крыла и холодные строгие глаза. «Этот взгляд бьет в сердце. До конца дней земных одна она — моя Госпожа…».

Черный аэрокар представительского класса с красными полосами по бокам плавно двигался по воздуху над Восточным Шафран-Айлендом. Однако в бедном районе уже давно никто не удивлялся появлению столь дорогого транспортного средства — на нем сюда прибывала кандидат в президенты Сабрина Андерс. В политику она пошла по собственным убеждениям, сразу, как только ей исполнилось тридцать пять, что было год назад. Тогда же и ее подопечный Юджин Хасард завершил свою бойцовскую карьеру. Можно было сказать, что мисс Андерс продолжала дело отца, только Шон стал сперва общественным деятелем, а уже потом тренером. В параллель семья Андерсов занималась изучением экстрасенсорных способностей, и их инвестиции в НЦИЭС позиционировались как часть борьбы за права и разработки программ помощи экстрасенсам. Как было принято в современной политике, Сабрина одевалась в стиле милитари, однако если дресс-кодом действующего правительства были черные мундиры, она как лидер левых радикалов носила красный. Широкий кожаный пояс на талии и высокие черные сапоги подчеркивали в ее образе строгость и решительность. Поверх мундира на ней был черный тренчкот.

Мисс Андерс вышла на тротуар 2-го уровня около заброшенной гостиницы, от вывески которой осталось только синее неоновое слово «Плаза». В здании отеля обосновались наиболее высокопоставленные члены Братства Прорицателей, а в холле они обычно проводили собрания Ареопага, из-за чего за гостиницей закрепилось шуточное название «Арес Хилл Плаза», дописанное баллончиковой краской над остатками вывески. Здесь Сабрину ожидал Джон. Это был крайне странный и таинственный тип, одетый во все черное. Его брюки, ботинки, шляпа-котелок и кожаная куртка выглядели сильно заношенными. Воротник толстой и невероятно грубой кожанки всегда был поднят. Все тело Джона под одеждой обматывали черные бинты, лицо скрывала маска из тех же бинтов и очки, которые некогда использовались при выполнении сварочных работ. Форма его морды, весьма условно вырисовывающаяся под маской, а также трехпалые кисти рук смутно выдавали в нем алаказама, однако все прочие особенности его наружности вызывали сомнение в видовой принадлежности. Сабрину же внешний вид Джона давно не удивлял — они были знакомы далеко не первый год.

— Ты позвонил сразу после интервью Гойи, — поприветствовав Джона рукопожатием, сразу перешла к делу мисс Андерс.

— Ты можешь не оправдываться, — спокойным ровным тоном ответил Джон, опережая ее мысли, — я прекрасно знаю и тебя, и Юджина. Ты всегда искренне заботилась о его благополучии. Ты молодец.

Тут разговор был прерван важным звонком от частного детектива Фанталлена.

— Я слушаю тебя, Эусин, — взяв телефон, произнесла Сабрина.

— Мисс Андерс, я отсмотрел материал, который интересовал Вас, — отчитался детектив. — Сразу показалось подозрительным, что сама Джильда Бишоп не делала заявления, и связаться с ней сейчас не удается. Я навел справки: у нее были не самые лучшие отношения с Люцианом Гойей.

Мисс Андерс задумалась:

— Думаешь, она заинтересованное лицо?

— Ну, как Вы знаете, опыт общения с алаказамами у меня есть — уговорить, если что, смогу, — без колебаний ответил Эусин Фанталлен. — Сейчас главное найти Стальную Леди. Есть небольшая проблема: у нее до сих пор нет личной карточки, но я не думаю, что это обстоятельство может сильно помешать мне.

— Хорошо, Эусин, я полностью доверяю тебе и повторю в который раз: твой опыт бесценен. Это наша общая боль, что по делу Нико Старра так и не удастся восстановить справедливость…

Фанталлен горестно вздохнул:

— В мире всегда было мало справедливости. Но теперь Нико бессмертный герой революции. Такова жизнь: всем нужны герои. Осмелюсь еще напомнить, что у нас есть запасной вариант — дело Джеффри Хейза.

— Это исключено, детектив, — наотрез отказалась Сабрина Андерс, — я не стану спекулировать его смертью.

— Как знаете, — ответил Эусин. — Удачи Вам, мисс Андерс.

Вызов был завершен, и Сабрина снова обратилась к Джону:

— Я найду, что ответить Гойе и Лучано. Мы вместе найдем.

Джон покачал головой:

— Прости, дорогая Сабрина, но я больше не могу быть с тобой в связке. Мое время здесь заканчивается. Семь дней — это все, что осталось мне по всем прогнозам. Тридцать процентов — вот уровень моего метаболизма: девяносто процентов «голубой крови» и почти все органы заменены. Но умирать сейчас мне никак нельзя. На мое место метит Ясперс, а он, как ты знаешь, хочет поднять новое восстание. Кровавое. И самоубийственное по своей сути.

Мисс Андерс прекрасно знала, чем закончился первый мятеж Братства Прорицателей тридцать лет назад. А ведь тогда у экстрасенсов было больше и ресурсов, и поддержки, чем сейчас — им начинала содействовать Новая Иберия и могла бы делать это довольно долго до того, как ее помощь потребовалась Объединенной Гвиане. Теперь же американские экстрасенсы мало на что могли рассчитывать. Многие из них понимали это и, заработав определенные привилегии в Битве Менталистов, довольствовались тем, что имели, и предпочитали не вмешиваться в политические распри. Да и ученые «Р-инкарнации» далеко продвинулись в своих разработках — чего стоил один проект «Мьюту», пусть и завершившийся неудачей, побегом подопытного, взрывом исследовательского центра и разрушительным пожаром в городе. Показательным было другое — никто не мог знать всех возможностей клана Лучано!

— Ты уже решил, кто будет после тебя? — спросила Сабрина.

— Выбор безальтернативный — Ясперс достаточно влиятелен уже сейчас. Как только меня не станет — все будут слушать его команды. Я бы выбрал преемником Юджина, как ты понимаешь — он умный и напористый парень, преданный нашей истории и верный своему народу, хоть и слишком молодой. Тут дело не в годах — просто у него еще не выросли зубы для такой работы. Так что нового кандидата придется искать тебе. Прости, что я подвожу тебя. Мой уход будет мучительным, и я, конечно, заслужил это. Семь дней, милая Сабрина, семь дней и ни часом больше, чтобы найти нового союзника или же новый способ смены власти. Ты ведь справишься?

Мисс Андерс подошла ближе и обняла Джона.

— Клянусь, — уверенно ответила она.

Самый молодой Координатор «Три-плэкса» Аттила Босворт тоже приступил к делу. Он прибыл на сером аэрокаре спортивного типа к лаборатории профессора Себастиана. Ступив на тротуар 2-го уровня, агент снял теплый плащ, кинул его на заднее сиденье аэрокара и забрал оттуда черный квадратный пакет. Аттила, как всегда, был в черных кожаных брюках с мощным поясом и спущенным подтяжками, темно-серой джинсовой безрукавке, берцах, беспалых перчатках и темных очках. Стоя у стеклянных дверей здания, Босворт достал телефон и сделал звонок.

— Хан, это я. Дай команду пропустить, — полушепотом сказал он и положил трубку.

После этого Аттила без проблем прошел в кабинет Хана Басмана, главного помощника Эдмунда Себастиана. Ассистент профессора, вопреки восточному имени и в целом азиатским чертам лица, имел очень светлую кожу, серо-голубые глаза и ровные белые волосы, коротко подстриженные и зачесанные наверх на затылке. Хан носил белоснежный пиджак с черной атласной отделкой, обтягивающий черный свитер и светлые брюки с низкой посадкой. В ушах у него были крупные серьги — стальные полумесяцы, продетые через мочки. Хан имел обыкновение регулярно корректировать форму бровей и пользоваться множеством средств по уходу за кожей. Он никогда не скрывал своей ориентации, и Координатор Босворт был воплощением его ночных фантазий. Аттила парадоксально привлекал его своим необузданным характером и подчеркивавшим это неопрятным внешним видом, и Хану было довольно сложно сохранять самообладание и оставаться в рамках встреч без обязательств. Порой Басман давал слабину и мечтал о том, какой могла бы быть жизнь с Тилом Босвортом. Парень загонял эти мечты в самый дальний угол сознания — у них не могло быть будущего. «Я просто хочу получить новый опыт, — сказал он Басману на первой встрече, — ничего большего, никаких обязательств».

На самом деле «новый опыт» был никаким не новым для Аттилы Босворта, успевшего побывать в местах лишения свободы, куда он загремел, будучи сержантом армии, за то, что устраивал в лагере для военнопленных произвол, сравнимый со скандальными событиями в тюрьме «Абу Грейб». Ему светило двадцать лет заключения, но Аттила отбыл всего два с небольшим — он был амнистирован и завербован в «Три-плэкс». В сексуальной сфере у Босворта никогда не было ни эстетических чувств, ни моральных принципов — только физиологическая потребность. И утонченный юноша был не самым худшим объектом для удовлетворения этой потребности. Но главное, это был простой способ выполнить часть своей работы: Аттиле едва бы хватило интеллекта, чтобы стать шпионом, но, пользуясь доверием Хана Басмана, он мог беспрепятственно добыть любую информацию о разработках профессора Себастиана. Наверное, его гнилую сущность чувствовал белый персиан, которого Хан держал в кабинете: при появлении Аттилы он начинал шипеть и норовил напасть на Координатора.

— Прости, но твой кот отвратителен! — брезгливо произнес Босворт, глядя на животное, пытавшееся порвать когтями его брюки.

Хан Басман бросил на стол папку с документами и взял на руки персиана.

— Минус за неуважение к Гоголю, — начальственным тоном сообщил он агенту, гладя обиженного питомца. — Так что, Тил, сейчас твой счет — ноль. Что ты еще можешь мне предложить, чтобы выйти в плюс?

— Ты знаешь, что у меня всегда есть для тебя трофей, — подмигнул ему Босворт, небрежно опустил на стол пакет и отшагнул, демонстративно заткнув большие пальцы за пряжку ремня.

Басман извлек из пакета большую стеклянную банку с красной наклейкой, на которой были выведены черные иероглифы:

— Хрящи шарпедо. Лучшая основа для синтетических соединительных тканей! Объединенная Корея?

— Неа. Настоящая Япония.

— Ну ладно. Тогда я объявлю какой-нибудь технической перерыв, а когда вернусь — чтоб ты был в полной боевой готовности! — приказал Хан Аттиле и вышел из кабинета.

Агент Босворт ждал этого. Он сел за стол, перебрал бумаги, потом начал просматривать файлы на компьютере. Его заинтересовал один проект, так что он не заметил, как персиан взобрался на стол. Выждав удобный момент, кот набросился на Аттилу и с грозным шипением впился когтями в его лицо.

— Тихо, Гоголь! — крикнул персиану, войдя в кабинет, Хан. — Эй, а что ты там делаешь, Тил?

— Ищу бактерицидный пластырь, — соврал Босворт, вытирая кровь с лица.

— Тебе не о чем беспокоиться — его когти обработаны антисептиком, дезинфектором и обезболивающим.

— И когда мне ждать счет от врача? — засмеялся Аттила.

— У нас достаточно времени, покоритель Востока, — прошептал Хан ему на ухо, тонкие пальцы с серебряными кольцами вцепились в джинсовую безрукавку агента. Босворт одним движением стянул с партнера низкие брюки, а потом схватил его за грудки и швырнул на стол.

Вечер в Нью-Йорке как всегда был печальным и мучительным. Закопченное дымом города тяжелое небо роняло странный зеленоватый снег. Но Юджин Хасард выглядел торжественно — пиджак из шкуры джирафарига, светлая шляпа, белые брюки и джемпер с изображением пикового туза. В аэропорту Ла Гардиа кадабра ожидал доктора Еву Тернер. Челнок гвианских спейсплан-линий, которым она прибыла в Штаты, был покрыт безумным южноамериканским этническим орнаментом желтого, зеленого и красного цветов. Ева несла в руках ноутбук и сверхзащищенный кейс. Для визита в ресторан она выбрала строгий костюм цвета экрю и серый плащ. На шее у женщины был красный галстук-бант, волосы она подвязала красной лентой. Подойдя к мисс Тернер, Юджин забрал ее багаж и в знак приветствия поцеловал ей руку, после чего коллеги сели в воздушное такси и направились в Центральный парк.

Левитирующий ресторан «Лугия» был построен над водохранилищем Жаклин Кеннеди Онассис после того, как оно стало круглогодично замерзшим. Эта аномальная зона стала поистине уникальным и необъяснимым случаем в истории климатологии. Уже несколько лет на территории водохранилища и его окрестностей в радиусе полумили держалась постоянная температура около пятнадцати градусов ниже нуля по Цельсию. Сам ресторан представлял собой неподвижно парящую над облаками прозрачную сферу. Стеклянные стены, пол и потолок, оборудованные постоянным обогревом, обеспечивали фантастический обзор. Стол, заказанный Хасардом, располагался у самой стены, за которой можно было наблюдать формирование грозового облака цвета виридиан с добавлением титановой белизны.

— Это удивительное место! — восхищенно произнесла Ева. — Здесь самые яркие звезды и такая огромная луна — кажется, рукой можно достать.

— Что бы Вы хотели выпить с дороги? — обходительно спросил кадабра, снимая шляпу и очки.

— А Вы сможете посоветовать мне хорошее вино, мсье Хасард?

— Извините, но я плохой сомелье. Я не пью вообще, из-за здоровья.

Ева Тернер понимающе кивнула и позвала официанта. Все члены персонала «Лугии» не только носили типовую бело-синюю форму, но и имели одинаковые асимметричные стрижки: зачесанные на одну сторону длинные пряди были выкрашены в темно-синий цвет, короткие же волосы осветлены. Молодой человек по имени Амир взялся обслуживать ученых, которые тем временем начали дискуссию о новых находках.

— В Объединенной Гвиане мы обнаружили руины целого города, — восторженно повествовала доктор Тернер, показывая Юджину на ноутбуке фотографии с раскопок. — Это похоже на руины культового сооружения. Взгляните на барельефы.

— Да, эти изображения явно напоминают Великого Абраксаса и Эонов — Небесных Духов, — рассматривая увеличенное фото, подтвердил Хасард. — А дальше идут другие персонажи ранних абраксианских мифов: Страж могил Генгар, Лугия, Хо-о, Суйкун, Энтей, Райко, птица Ксату и хаундум Койот.

— А это фотография того, что было найдено под храмом, — прокомментировала следующий слайд Ева. — Подземные катакомбы, вероятно захоронение.

— Ну да, столько костей, — ответил Юджин с долей печали, рассматривая останки своих сородичей. — Взрослых гораздо больше, чем детей, хотя обычно детская смертность выше. Исключение лишь одно — война.

— Вы правы, наши находки приблизительно датируются тем периодом, когда была единственная междоусобная война в истории абраксиан. Эта камера в центре катакомб… мы полагаем, нечто вроде усыпальницы Старейшины.

В ходе обсуждения кадабра не мог не заметить, что Ева не отводит от него взгляд. Ее что-то волновало, он это чувствовал.

— Мисс Тернер, Вас напрягает, что я не человек?

— Нет, что Вы! Просто… у Вас удивительные глаза.

Из-за привычки Юджина всюду появляться в темных очках мало кто знал об этой особенности его внешности. Радужная оболочка глаз у новорожденных абр лишена пигментации — ведь пока они проводят большую часть жизни во сне, им не столь нужна защита глаз от ультрафиолета. Однако с возрастом их радужка приобретает темный цвет от светло-карего до почти черного. Глаза Юджина так и не потемнели — они были кроваво-красными. Яркий свет причинял ему боль, отчего его спасали темные стекла. Кадабра пребывал в некоторой растерянности: обычно людям взгляд его красных глаз казался зловещим, но Ева находила в нем нечто притягательное.

— Тем не менее, не волнуйтесь. Вы абсолютно корректны, — чувствуя замешательство с ее стороны, все же решил заверить он и улыбнулся.

Доктор легко усмехнулась и, торопясь возобновить дискуссию, открыла следующий слайд:

— Вот еще, взгляните на эту каменную плиту, мсье Хасард. Обнаружена в усыпальнице. Надписи на неизвестном языке…

— Но характер письма имеет немало сходств с той вязью, которой написаны древнейшие тексты, имеющие отношение к нашей культуре. Думаю, этот вариант гораздо древнее, если следовать закономерностям, что со временем письмо упрощается.

— Верно, в большей части культур это так. Вы сможете прочитать?

— Думаю, что да, мисс Тернер, — кивнул Юджин.

Его необыкновенную одаренность в области языков, в том числе мертвых, заметил отец, когда Хасарду было всего четыре года. Справедливости ради стоит заметить, что бегло читать он научился в три. Будучи не по годам серьезным и любознательным аброй, однажды он откопал среди отцовских вещей старинную книгу церемониальных текстов и тут же заявил о своем горячем желании научиться читать и говорить на почти забытом языке экстрасенсов. Отец поддержал Юджина и познакомил его со старым алаказамом Гээджии, абраксианским жрецом, который взялся учить абру, невзирая на то, что древний язык был невероятно сложным. Джин делал успехи, и, чтобы поощрить его, алаказам-учитель показывал ему артефакты с еще более ранними письменами, которые сохранились на ветхих гобеленовых ритуальных одеяниях, металлических и каменных талисманах и маленьких затертых пергаментах — считалось, что это были молитвы или песни. Через два года обучения Гээджии подарил талантливому абре одну такую редкость — грубо вытесанную желтоватую фигурку медитирующего алаказама, на спине которого была высечена тонкая вязь. Одной ночью, которую из-за болезни он коротал в одиночестве, Джин долго крутил в руках эту каменную фигурку и изучал непонятные, завязывающиеся в единый узор письмена, пока сон не сморил его. А проснувшись и снова взглянув на старые надписи, абра внезапно начал читать текст заклинания-песни так уверенно, словно мертвый язык был для него родным. Сейчас происходило нечто подобное, но гораздо быстрее: кадабра всматривался в высеченные на камне строки — и запутанный орнамент в его сознании трансформировался в понятные слова:

— «Цари земные, опасайтесь освобождения могучей Силы Разрушения. Ибо не будет боле Священного Града, буде ночь поглотит день. Но будет еще темнее, буде она сойдет на опустошенный мир. И лишь высокорожденный будет знать секрет, как заставить эту силу вернуться в Мир Теней».

После прочтения Юджину стало не по себе. То, как быстро он освоил, возможно, древнейший язык на свете, несколько пугало его. К тому же, читая текст, он начал чувствовать сильное жжение в области грудины. Хорошо, если это заказанное им бенгальское блюдо таркари оказалось слишком острым. Хасард всерьез опасался приступа стенокардии, и его состояние подметила Ева:

— Мсье Хасард, Вам нехорошо?

— Ничего серьезного, — отмахнулся кадабра. — Давайте я прочитаю еще раз, чтобы Вы смогли записать, и мы продолжим. Это ведь не все, что у Вас есть?

— Ох, далее все еще загадочнее… Но как Вам удалось это?

— Я сам не знаю, — тревога Юджина возрастала, он предчувствовал некую опасность, но источник ее определить не мог.

Доктор Тернер записала перевод древнего текста в электронную записную книжку, после чего поставила на стол свой кейс. Кодом к замку служил отпечаток ее большого пальца. В кейсе в герметичном контейнере находилась каменная фигура, абсолютно геометрически правильная, что казалось невероятным для древнего мира. Она представляла собой две четырехгранные пирамиды, основания которых были соединены цилиндром. В цилиндре была высечена продолговатая прорезь. Длина объекта составляла приблизительно десять дюймов. Камень, из которого он был сделан, имел желтый цвет с ярко-красными прожилками.

— Его нашли там же, где и плиту, — пояснила Ева. — У нас нет никаких предположений ни о назначении, ни о технологии изготовления, ни о минерале, из которого сделан этот артефакт — возможно, это алаказит, но людям еще никогда не удавалось получить образец алаказита. Как Вы могли видеть по предметам быта того времени, мсье Хасард…

Юджин старался внимательно слушать Еву, скрывая мучения от того, что жар в груди усиливался. Но внезапно его осенило, и он резко поднял вверх указательный палец, требуя внимания.

— Извините, что перебиваю Вас, мисс Тернер, но мне знаком этот материал.

Ева пораженно откинулась на спинку стула, у нее пропал дар речи.

— Я не знаю, имею ли право говорить об этом, но Вам я доверяю. С незапамятных времен у наших Старейшин существовала древняя реликвия. И мой отец пятнадцать лет назад передал ее мне, без объяснений, лишь с наказом всегда носить ее с собой и ни за что не потерять. Она и сейчас при мне.

Только теперь Ева заметила на шее кадабры черный шнурок. Хасард засунул руку под свитер, чтобы снять реликвию, которую так давно носил на шее, что перестал замечать, и внезапно вскрикнул от боли. Теперь он осознал, что жгло ему грудь — кадабра мигом сорвал с себя раскаленный предмет и швырнул его на пол. Кусок камня около шести дюймов длиной, по форме наиболее напоминающий ложку, был такого же желтого цвета с красными прожилками, как и находка Евы, только сейчас лежащий на полу объект еще и испускал слабое свечение. Впрочем, доктор Тернер не успела этому удивиться, как не успел Юджин вздохнуть с облегчением — с двумя древними артефактами начали происходить необъяснимые явления. Предметы притянулись друг к другу, как намагниченные, с такой силой, что «ложка» пробила герметичный контейнер и, как ключ, вошла в скважину на цилиндре. Став единым, артефакт воспарил, начал светиться все ярче и, поднимаясь все выше, увеличиваться в размере. Когда он достиг стеклянного потолка, его длина уже составляла около семи футов. Каменный объект пробил крышу и завис в воздухе, продолжая увеличиваться с возрастающей скоростью. Но за этим уже вряд ли кто-то наблюдал, так как из-за нанесенных повреждений ресторан начал падать. Резервное питание не работало, аварийные антигравитационные установки не запускались. До столкновения с замерзшим водохранилищем оставались считанные ярды. Хасард направил всю ментальную энергию на то, чтобы создать защитное поле вокруг себя и других людей в ресторане. Он делал все, что было в его силах, но столкновение с ледовым покровом водохранилища было столь сильным, что он не смог сохранить концентрацию. Кадабру откинуло к барной стойке. Стальной остов ресторана покорежился, большая часть стекол разлетелась при столкновении, но потолок еще держался. Град битого стекла мог обрушиться на выживших в любой момент. Те, кто был в сознании, бросились быстрее покинуть руины «Лугии», несмотря на травмы, однако несколько человек не могли идти. В их числе оказалась и Ева Тернер. Она сидела на полу в пяти-шести футах от Юджина, стальная балка прижала ей ногу. Хасард сконцентрировался, собрал оставшиеся силы и с помощью телекинеза освободил Еву и еще троих раненых. Позаботиться же о себе он не успел, да у него и не оставалось сил для этого. Каменный объект, ставший причиной аварии, парил в воздухе и уже по размерам был не меньше средней многоэтажки. Вдруг он произвел вспышку ослепительного света, озарившего, должно быть, весь Нью-Йорк, и с высоты прозвучал мощный, подобный раскату грома голос, вещающий на том самом мертвом языке, что Юджин освоил пару минут назад:

— Дети! Мои смертные дети, Я ВЕРНУЛСЯ!

От резонанса треснувшее стекло прямо над Хасардом задрожало, коварно норовя обрушиться вниз. Кадабра попытался создать защитное поле, но не смог. Силы покинули его. Больше Юджин не видел, не слышал и не чувствовал ничего.

Церемония Благословения кандидатов была традицией в странах, где после IV Мировой государственной религией стало Движение Эры Водолея. Церковь, где происходило мероприятие, находилась в центре Манхеттена. Строение, окрашенное в красный и белый цвета, смотрелось ярким проблеском среди нагромождения сплошь серых зданий. Его архитектура была несколько старомодной, асимметричный фасад отдаленно напоминал высокую красную гору с множеством уступов. Интерьер церкви был выполнен в духе протестантских костелов — не было ни икон, ни скульптур, ни каких-либо других украшений, за исключением символов Водолея на стенах. Приглашенные расположились на деревянных скамьях перед алтарем. Джованни Лучано и Сабрина Андерс прибыли практически одновременно, но не раньше телевизионщиков — ведь событие должно было транслироваться в прямом эфире по всему миру. Одежда кандидатов как всегда соответствовала традициям времени — Джованни был в черном мундире, Сабрина в красном. На руках президент держал полосатого персиана, с которым практически никогда не расставался. В зал кандидаты вошли с охраной. Церемонию вел Отец Филандр Блейн I, глава Церкви Эры Водолея в США — пожилой лысый мужчина в круглых темных очках и с пышными седыми усами, в бело-красных одеждах и с деревянной тростью. На его шее висел огромный золотой орден с двумя горизонтальными волнистыми линиями, выложенными алыми и белыми камнями — символом Водолея. Священник жестом приказал кандидатам подойти. Джованни Лучано передал одному из своих телохранителей персиана, который в присутствии Сабрины Андерс начал вести себя агрессивно. Уже без охраны кандидаты по дорожке из черного мрамора подошли к Отцу Блейну, встали перед ним на одно колено и преклонили головы. Священник, отставив в сторону трость, простер над ними руки:

— В сей день я, наместник Силы, Отец Филандр Блейн Первый, благословляю на честное противостояние двух кандидатов, избранных бороться между собой в предвыборной гонке во имя Единой Всемогущей Направляющей Силы и нашей святой державы! Да будет велик ваш дух, чтобы пройти все испытания Силы в интересах не только своих личных, но и всех и каждого из граждан великой страны…

Внезапно яркая, как при ядерном взрыве, вспышка за окнами залила светом весь зал, после чего раздался мощный раскат грома, похожий на голос с небес. В зале началась неразбериха, кто-то из гостей церемонии поспешил лечь на пол, закрыв голову руками, кто-то бросился к выходу из церкви, возле которого в считанные мгновения образовалась страшная давка. Более смелые люди, включая Отца Блейна и кандидатов, кинулись к окнам. То, что они узрели, повергло их в небывалое недоумение и ужас, сродни религиозному: свет излучался зависшими в небе огромными соединенными друг с другом пирамидами!

— Знамение! — пораженно воскликнул Филандр Блейн и упал ниц.

Сабрина и Джованни поспешили покинуть церковь и уехать как можно дальше от Манхеттена.

Юджину было неведомо, сколько времени прошло до того момента, когда ему, наконец, удалось открыть глаза. Благодаря сиянию зависших в воздухе каменных пирамид было светло, как днем. Графитово-серое небо затягивало белые трещины в низких слоистых облаках. Своего тела Хасард не чувствовал. Он и не осознавал, что теперь лежит на вершине руин левитирующего ресторана, разбитого об лед водохранилища, промерзлого до самого дна. Сознание Юджина не было ясным до конца, он пребывал будто в опьянении. Разом с полным отсутствием телесных ощущений это создавало иллюзию парения в воздухе. Поддавшись эфемерному чувству, кадабра мог полагать лишь одно: он умер…

О, бездна страданья

И море тоски!

Чудесное зданье

Разбито в куски.

Ты градом проклятий

Его расшатал.

Горюй об утрате

Погибших начал…

Юджин сбился. Он пытался вспомнить, что за строки спонтанно процитировал, но соображать было очень сложно.

— «Но справься с печалью»…— вдруг подсказал ему уже знакомый громоподобный голос. Хасард посмотрел в сторону, откуда его услышал — над ним, встав на одно колено, склонился алаказам… Нет, это существо оказалось не просто алаказамом — он был ростом больше семи футов, обнаженный, его глаза горели синеватым светом, а все тело покрывали серебристо-синие отметины, похожие на ритуальные татуировки. Тем не менее, Юджин не удивился — образ казался ему знакомым, да и мало ли что можно было увидеть в загробном мире?

— Спасибо, — ответил он незнакомцу и продолжил:

Но справься с печалью,

Воспрянь, полубог!

Построй на обвале

Свой новый чертог.

Но не у пролома,

А глубже, в груди,

Свой дом по-другому

Теперь возведи.

Настойчивей к цели

Насущной шагни

И песни веселья

В пути затяни…

К чему были эти слова в ситуации нерушимой безнадеги? Кто же знает…

— Я умер? Умер, конечно… — кадабра тяжело вздохнул. — А ты? Я тебя знаю! — внезапно осознал он. — Ты Великий Абраксас, бог нашей расы! Бог Небес… Владыка Эонов, Страж единства Мирового Времени и Пространства!

Алаказам кивнул:

— Я польщен, Юджин Эрл Хасард, жалкий смертный.

— Генгар — Страж могил, Смерть Приносящий — тоже рядом?

Кровожадный призрак Генгар, высасывающий из тела жизнь, был древней персонификацией смерти в культуре экстрасенсов. Юджин никогда не верил в него, как, собственно, и в Абраксаса. Для него Генгар был лишь образом-символом, как для людей старуха с косой. Но сейчас кадабра не мог положиться на здравый смысл.

— Не смей произносить имя этого кровожадного духа! — гневно воскликнул Абраксас. — Только мое имя, Юджин, только мое!

Что значила такая реакция бога? Генгар, Смерть Приносящий — реальность? Но если древний бог реален — почему дух смерти не может быть таковым? Ничего удивительного.

— Хорошо… — попытался покорно кивнуть Хасард. — Где Ева?

— С ней все в порядке — легкий ушиб.

«Я смог спасти ее — хоть это хорошо…» — мысленно сказал сам себе Юджин. Он попробовал приподняться, но не смог, а только взвыл от пронизывающей боли во всем теле. Чувствительность вернулась. Кадабра глубоко вдохнул ледяной воздух и попытался проанализировать свои ощущения. Его начинало трясти от холода. Одежда почему-то была спереди мокрой и липкой. В расслабленном состоянии боль в теле унялась. За исключением правой ноги в области колена. Ужасно. В этом месте она была нестерпимой, будто кто-то медленно пилил кость, резал связки. А ниже колена… ничего. Полное отсутствие ощущений. Это не может быть нормальным! Хасард собрал последние силы, приподнялся на локтях и оцепенел. Одежда была мокрой от крови. А ниже правого колена действительно не было ничего. В буквальном смысле — что-то отрезало ему ногу!

— Моя нога! ГДЕ МОЯ НОГА?!

— Ты убедился, что не умер? — повелительным тоном произнес Абраксас. — Мертвые не чувствуют боли, мертвые не истекают кровью!

А лучше аргумента не нашлось? Что за бог-садист, черт возьми?! Отрезанная нога — это для него нормально? Обычное дело? Да будь проклята эта жизнь!

— Да, я живой… — безразлично прошептал Юджин, раздавленный безысходностью, — но умру от потери крови. Я спас Еву, но потерял ногу… Черт!

Абраксас встал и отошел в сторону. Раздался металлический скрежет. Хасард был слишком слаб, чтобы обернуться, но краем глаза видел вспышки света и поток искр, как во время сварки или резки металла. Через несколько минут бог вернулся, держа в руках кусок стальной балки.

— Забудь о прежней ноге, — торжественно объявил он, — вот тебе новая.

Юджин нервно рассмеялся. Когда Абраксас склонился над его раной, кадабра инстинктивно попытался отодвинуться, хотя и не знал, что бог собирался делать. Хасарду категорически не хотелось испытывать новую боль.

— Не надо бояться, Юджин, — остановил его Абраксас. — Я заморожу твою ногу перед трансплантацией.

Трансплантацией?! Какой, к черту, трансплантацией?! Что бог намеревался делать с куском грязного железа? Он вообще вменяем? Он осознает, что делает? У Хасарда было много вопросов, но дар речи предательски покинул его, оставив только чувство ужаса, от которого все внутренности буквально сжимались.