В баре-ресторане «ПсихоТоксин» воцарилась тревожная тишина. Все было готово к началу поединка. Соперники уже вышли на подмостки, где еще недавно местная группа играла для клиентов бара. По вызову Рейнольда младшего прибыл оператор, сам Модест Рейнольд налаживал теле- и интернет-трансляцию. Джон-Элвис застегнул воротник рубашки, поправил галстук и надел черную широкополую шляпу, за ленту которой была вставлена карта — красный джокер. Поднявшись на площадку для поединка, алаказам встал между Хасардом и мьюту.

— По согласию обоих участников, — начал он, когда дроузи дал ему знак, — я, Джон-Элвис Дэвисон, буду судить это состязание в экстрасенсорных силах. Я берусь оценивать поединок по стандартным критериям. Первый показатель: психокинез — все, что касается управления материальными объектами с помощью силы мысли, а также телепортация — оценивается по стандартизированной шкале Райна-Шмидта. Второй: управление разумом — внушение, телепатия, наведение паники на противника и как далее — оценивается по шкале Зенера. Прекогнитивные способности — предвидение, отсроченное психическое воздействие — шкала ОФДР. Психогенерация — создание объектов из собственной ментальной энергии, будь то поражающие элементы или защитное поле — модифицированная шкала Крукса-Рише-Желе. И, наконец, качества воли — шкала Ассаджиоли. Дополнительные шкалы для описания динамики боя — Сербо-Хорватская шкала ненависти и шкала уровня насилия Биггса. Поединок будет продолжаться до того момента, когда один из участников не сможет его продолжать либо добровольно сдастся. Есть возражения?

Соперники отрицательно покачали головами.

— В таком случае… СРАЖАЙТЕСЬ! — скомандовал Дэвисон и отошел в сторону.

Хасард снял пиджак и достал из кармана серебряную ложку, которая помогала ему концентрироваться. Мьюту также снял плащ, чтобы тот не стеснял движений. Наблюдателей несколько удивила одежда сильнейшего в мире экстрасенса — вылинявший черный свитер с растянутыми рукавами и горловиной и затертые серые джинсы. Очень приземленно, как для легенды. А вот для простого смертного — как раз. Это было то, о чем подумал Юджин, успокаивая самого себя перед боем: да, мьюту — такое же живое существо, простой смертный.

«Не начинай сразу тратить энергию на мощные атаки — мы пока не знаем предел его силы, — посоветовал Абраксас. — И не забывай защищаться — он, скорее всего, использует отсроченное воздействие». И вправду мьюту не спешил атаковать, а с каменным лицом ждал действий кадабры. Юджин материализовал из ментальной энергии множество мелких поражающих элементов вокруг противника и разом направил их в цель. Мьюту невозмутимо поднял руку и одним жестом перенаправил атаку в самого Хасарда, но с удвоенной силой. Тот успел телепортироваться, однако его тут же настиг психоудар — мьюту предвидел его действие. Психическая энергия невероятной силы ударила Юджина прямо в голову, от чего он упал навзничь и на несколько секунд потерял зрение.

— Начало положено, — услышал он комментарий Джона-Элвиса. — Первый результат Хасарда: психогенерация — 6,1, психокинез — 7,0. Мьюту: психокинез — 8,3, прекогнитивные способности — 8,8.

«Не расслабляйся, это только начало!» — велел Абраксас. Кадабра встал, у него кружилась голова, лоб был разбит, глаза заливала кровь. Подумав, что в этом поединке нет никакого смысла использовать средние атаки, он собрал всю психическую энергию, чтобы создать ментальный меч. Он направил атаку на мьюту с максимально возможной силой и скоростью, но материализованное лезвие разлетелось на осколки, столкнувшись с моментально сгенерированным защитным барьером противника. Однако Хасард сохранил концентрацию и продолжил атаку — защита мьюту уже была разрушена, и обломки ментального меча полетели ему прямо в лицо. Тот запрокинул голову назад и закрыл лицо руками, рыча от боли. Обломки порезали правое ухо, изранили темя, лоб и переносицу, рассекли левую бровь. Мьюту скалил зубы и часто шумно дышал от злости, подобный разъяренному тауросу. «Ну что, ты поверил в свои шансы, друг мой? — подбодрил Юджина Абраксас. — Смотри, он истекает кровью, как и все смертные. Ты ранил его! Ты можешь больше, чем думаешь!».

— Счет сравнялся! — восторженно сообщил судья Дэвисон. — Напряжение возрастает: 9,2 по Сербо-Хорватской шкале. Посмотрим, каким сейчас будет уровень насилия…

Он как в воду глядел — противники сцепились в схватке, как звери, на смерть, все показатели экстрасенсорики вплотную приблизились к максимуму. Судья, комментируя бой, опасался вставить лишнее слово, а наблюдатели в зале, казалось, боялись даже дышать.

Ник Адельберт был так напряжен, что его белая грива стала мокрой.

— Я чую что-то неестественное в Хасарде, — полушепотом бросил он Модесту Рейнольду младшему. — Не находишь?

— Я чую только кровь, — буркнул дроузи, не отрывая глаз от экрана, — она воняет.

Воздух действительно наполнялся запахом крови. Взбешенный мьюту атаковал, не думая о пощаде, желая просто раздавить наглеца Хасарда одним махом, но Юджин держал удар и давал неслабый отпор. Напряжение между врагами взорвало шкалы ненависти и насилия, когда они оба с диким криком, полным неистовства и боли, атаковали друг друга на пределе сил. Их отбросило в разные стороны арены, и судья объявил брейк. И Хасарду, и мьюту было крайне тяжело продолжать бой — они с трудом стояли на ногах, тяжело дышали, с их побитых лиц стекала кровь, смешанная с потом. Но никто не собирался сдаваться. Ничего разумного, кажется, не осталось ни в бесцветных глазах мьюту, ни в кроваво-красных глазах кадабры — в обоих случаях это был воплощенный взгляд безумия и концентрированного гнева. Юджин собрался атаковать, но обнаружил отсутствие своей серебряной ложки. Мьюту, заметив это, злорадно усмехнулся. Теперь в таком состоянии Хасарду будет крайне сложно сконцентрироваться. «Спокойно, Юджин, постарайся предугадать его действия», — посоветовал Абраксас. «Мое предвидение подводит меня, — телепатически ответил кадабра, — я вижу какую-то околесицу: будто он сейчас использует «темное излучение»…». Но это был не бред, рожденный его сознанием на грани обморока: между ладоней мьюту начинал формироваться темный шар, по залу прокатился встревоженный шепот. Юджин закрыл глаза, стиснул зубы и направил остатки сил на генерацию защитного барьера, но темная сфера легко пробила его и, ударив Хасарда в грудь, приложила его о стену. Послышался хруст костей, Юджин застонал от невыносимой боли — кажется, атака соперника переломала ему несколько ребер.

— Это невероятно, — изумленно промолвил Джон-Элвис, — но… мьюту действительно использует «темное излучение»! Это беспрецедентный случай, я не могу оценить это по какой-либо шкале, но… это сверхэффективно! Брейк! — вскричал он, увидев состояние Хасарда, и телепортировался к кадабре.

«Все нормально, Юджин?» — телепатически спросил Абраксас. «Не совсем, — ответил Хасард, — он убивает меня!». «Прости, друг мой, он все-таки сильнейший экстрасенс в мире. Я мог бы снести ему голову своей силой, но ведь никому из нас не нужны подозрения? Будь уверен, мы победим его».

— Нужна медицинская помощь? — спросил судья, склонившись над Юджином.

— Нет, — вымолвил тот, — ничего серьезного — только выбил плечо.

— Вы намерены продолжать?

— Да.

Мьюту по-прежнему не хотел давать противнику и полшанса. Едва кадабра успел встать — еще один темный шар ударил его в солнечное сплетение. Хасард упал на спину. У него кончались силы, а мьюту уже готовился обрушить на него новый сгусток энергии, мощнее прежнего. «Вставай, Юджин, — приказал Абраксас. — Вспомни: чем опаснее ситуация, тем больше твоя сила». «Не могу сосредоточиться, — отплевываясь кровью, телепатически произнес Хасард. — Мне нужно что-то металлическое…». «О, ну это у тебя есть». Бог помог ему встать на одно колено, заставил положить обе руки на стальную ногу и закрыть глаза. Это сработало — Юджин создал защитное поле и уже собирал силы для атаки врага психо-лучом.

— Мне трудно оценивать мьюту в этой битве, — прокомментировал происходящее Джон-Элвис, — я не знаю пределов его возможностей. Но волевые качества Юджина Эрла Хасарда точно взорвали шкалу Ассаджиоли — приблизительно 2,7 по шкале разрушения шкал!

Кадабра ничего не слышал: он был, как никогда, сосредоточен в ожидании момента, когда столкнутся две энергии. И когда это произошло — он потерял все чувства. Он попытался открыть глаза — и, к великому изумлению, увидел чистое звездное небо. Чистое звездное небо — днем, в промышленном городе, в помещении?! «Абраксас, где я?» — воскликнул Юджин, но ответа не последовало. Хасард осмотрелся и оторопел — он не стоял на земле. Нет, он, казалось, стоял просто на воздухе так высоко над землей, что лишь огни городов удавалось различить внизу. И, главное, эта левитация не стоила кадабре никаких усилий.

— Привет! — вдруг прозвучал детский голосок за его спиной.

Хасард обернулся. Перед ним в воздухе, как и он, на фоне огромной луны стояла человеческая девочка лет семи в белом платье. У нее были очень красивые черты лица, густые светлые волосы и бездонные зеленые глаза.

— Меня зовут Амбер, — приветливо сказала она.

— А меня Джин, — растерянно ответил кадабра. Почему-то он, не задумываясь, представился так, как позволял называть себя только самым близким.

— Мьюту все еще хочет пойти за мной? — спросила Амбер.

Юджин недоуменно развел руками:

— Я… я не знаю, — виновато ответил он. — Может, я могу пойти с тобой? Я должен пойти с тобой?

Девочка рассмеялась:

— Конечно нет, глупый Джин! Глупый Джин, глупый, глупый Джин! — невинно дразнясь, повторяла она со смехом.

Кадабра прикрыл глаза ладонью. Ему почему-то хотелось плакать, когда он видел, как она смеется.

— «Глупый Джин» может что-то сделать для тебя? — робко осведомился он.

— Да, — Амбер перестала смеяться и стала не по-детски серьезной, — скажи мьюту: жизнь — это настоящее чудо. Пусть он помнит об этом всегда!

Она нежно улыбнулась, и облик ее начал таять на фоне живописного ночного неба. Хасард хотел закричать, но закашлялся и, ощутив вкус крови во рту, очнулся.

Он лежал без чувств на сцене бара-ресторана «ПсихоТоксин». Над ним склонились мьюту с разбитым окровавленным лицом, взволнованный Джон-Элвис Дэвисон и нервно взмокший Ник Адельберт.

— Эй! Он живой? — услышал Юджин голос Дэвисона.

Кадабра поднял руку и схватил противника за шею. Заставив мьюту склониться еще ниже, он приблизился к его острому уху и прошептал:

— «Жизнь — это настоящее чудо». Это сказала Амбер. Она хочет, чтобы ты всегда помнил это!

Легендарный экстрасенс изменился в лице, лед его бесцветных глаз заволокла пелена грусти. Он подал Хасарду руку и помог встать.

— Я продолжаю бой! — сплюнув кровь, выкрикнул Юджин.

— А я нет, — тихо и хрипло выговорил мьюту. — Мы могли бы сейчас драться до смерти — твоей смерти, как понимаешь, — но я уже увидел достаточно. Ты непреклонный и честный, ты не бросаешься словами, а стоишь на своем до конца. Ты заслужил мое уважение. Посему я не намерен тебя убивать.

Мьюту протянул Хасарду окровавленную ладонь для рукопожатия. Кадабра гордо принял его жест.

— Это поразительно! — воскликнул Джон-Элвис. — Как вы видите сейчас, мьюту, имеющий репутацию самого жестокого существа на планете, дружественно пожимает руку своему противнику в знак уважения! Хасард совершил невозможное!

Публика в баре, затаив дыхание, зааплодировала. Кивнув друг другу в знак почтения, соперники разошлись. Юджин попросил Ника принести лед. Сам он тем временем умылся, надел пиджак и шляпу и сел на ближайший диван, ожидая «заказ». Тем временем мьюту забрал свой плащ, но, уже собираясь покинуть бар, решил подойти к кадабре еще раз.

— Ты удивил меня, Юджин Хасард, — сев рядом, шепотом сказал он. — Как тебе удалось проникнуть в мое подсознание?

Только сейчас кадабра понял, чем являлось внезапное видение о маленькой девочке — он видел мысли мьюту! Мысли столь сокровенные, что легендарный экстрасенс пытался скрыть их даже от самого себя. И именно они заставили мьюту прекратить бой. «Конечно, я знал, что это сработает, — подтвердил Абракасас догадки Юджина, — я же Страж единства Времени и Пространства. У этого «жестокого существа» в жизни был всего один друг — давно, еще в лаборатории, где он родился». Хасард ничего не понял в этом обрывке информации, брошенном богом, но, то ли по воле Абраксаса, то ли самого мьюту он заглянул еще глубже в чужие мысли и увидел там куда более шокирующие вещи.

— Пиджак… — шепотом обронил он.

— Что? — переспросил мьюту.

Кадабра вздрогнул — рычащий голос вырвал его из параллельной реальности чужой памяти.

— Ну, так иногда называют смирительную рубашку, — начал объясняться он. — «Пиджак». Так называлась одна книга… Знаешь ли, так бывает: название, которое долго не можешь вспомнить, а потом внезапно приходит… какое-то озарение, — Юджин неловко усмехнулся.

— Я прочитал множество книг, но эту как-то пропустил, — небрежно ответил легендарный экстрасенс, которому явно не нравилась затронутая тема, и он хотел как можно быстрее свернуть ее.

— Хорошая книга, — с улыбкой констатировал Хасард.

Мьюту задумчиво вздохнул и подозрительно взглянул ему в глаза:

— Ты очень странный.

И тут неожиданно в разговор вступил Абраксас:

— Ты тоже. Как со всеми твоими мыслями и воспоминаниями ты до сих пор не решился уничтожить Джованни Лучано?

— У меня сейчас нет времени обсуждать это, — тут же отрезал мьюту, опустив голову и насупив брови, — меня уже ждут снаружи. Ты уж извини за кровопролитие.

— Это ничего, — махнул рукой Юджин, — я сам напросился.

— Понадобится медицинская помощь — обращайся, — мьюту незаметно вложил что-то в нагрудный карман его пиджака, после чего встал, накинул плащ и вышел из бара.

Ник принес лед. Хасард снял шейный платок, завернул в него несколько кубиков льда и приложил к кровавой ране на лбу. Холод принес облегчение, и Юджин решил рассмотреть прощальный подарок мьюту: им оказалась визитка медицинского холдинга «Ген. Супериор». Под логотипом компании — черно-синим глазом над золотыми буквами «ГС» — были напечатаны телефоны официальных представителей холдинга в Нью-Йорке. На обратной же стороне был дописан авторучкой телефон генерального директора компании — Максимилиана Твоми!

— Хм, выходит, Твоми не так уж политически нейтрален… — кадабра задумался: — Твоми… это Ту-ми, наоборот Ми-ту…почти что… мьюту. Ну да! Простейшая анаграмма! А «ГС» — это Gyrucephalopsidus Superioris, или как там его называли ученые… Поэтому и холдинг назван «Супериор»! Кто-то должен был догадаться! Че-ерт…

Один Абраксас знал наперед, чем все это кончится. Разоблачение самого загадочного предпринимателя современности могло радикально сменить расстановку политических сил. Причем он сам открылся Хасарду! Значит ли это, что он будет готов сотрудничать с Сабриной Андерс?

— Теперь ты знаешь, что делать дальше, — телепатически сказал бог весьма довольным тоном. — Отправляйся в НЦИЭС!

— Хорошо, но с Сабриной я намерен говорить без посторонних! — поставил условие Юджин. — Понимаешь?

— О, тебя привлекает эта человеческая женщина? — поинтересовался Абраксас.

Кадабра промолчал. Его мысли все равно сейчас находились в полном распоряжении бога. Да и что изменится от того, узнает Абраксас о его тайных мечтах или не узнает? К спасению народа и изменению лично его участи это не имело никакого отношения. По крайней мере, Хасард уповал на это.

Освобожденный божественной волей Нико Старр лихорадочно пытался связать то, что видел, с обрывками воспоминаний, которые с таким трудом удавалось вытащить на поверхность из-за чудовищной головной боли. Мир, в котором он очнулся, был похож на дурной сон: необычайно высокие здания, соединенные тремя ярусами улиц, как мостами; две сочлененные пирамиды, парящие над городом; аэрокары и челноки повсеместно, как самый обычный транспорт, а не инновация, доступная лишь элите; проплывающая в воздухе огромная светящаяся надпись: «Помогите: весь город болен! O*+SSS[]». Символы, которыми заканчивалась фраза, нечто напоминали алаказаму… Круг, звезда, крест, три волнистые линии, квадрат. Карты Зенера! В прошлом Нико Старр подписывался символами с карт Зенера, именно в таком порядке. Кто же использовал его подпись сейчас? И зачем? На зданиях красовалась политическая реклама, предлагавшая голосовать то за Джованни Лучано, то за Сабрину Андерс. Алаказам смог вспомнить Лучано. Да, этот человек был связан с ненавистным логотипом «Р-инкарнации». Но кто такая Сабрина Андерс?

Может, он, Нико Старр, просто умер? Тогда почему так болит голова? Был бы у него пистолет, он всадил бы пулю себе между глаз, только бы страдания прекратились! С этой мыслью он машинально проверил карманы. В пиджаке оказались деньги — приличная сумма. Это тоже был выход, даже более рациональный, и Старр бросился искать ближайшую аптеку. Найдя то, что искал, он стал судорожно вспоминать название хоть какого-то обезболивающего.

— Метадон, — выдала, наконец, его затуманенная память.

— За наркотой иди в «ПсихоТоксин», — послал экстрасенса фармацевт.

— Это что? И где? — пришел в замешательство Нико.

— Не местный, что ли? Самая известная забегаловка в Шафран-Айленде!

— В каком еще Шафран-Айленде?

— В Западном.

Не видя смысла в дальнейшей беседе, алаказам удалился. Только уже уйдя на дюжину ярдов от аптеки, он осознал, что мог считать всю информацию о забегаловке в Шафран-Айленде из памяти фармацевта. Что же с ним было? И что с ним происходит сейчас? Почему так тяжело мыслить?

Голова готова была взорваться, но в сознании все же всплыла еще одна здравая мысль — взять такси. Деньги ведь на то были. Так Нико Старр и поступил.

— В какие неприятности ты встрял? — фамильярно поинтересовался водитель.

— В каком смысле? — насторожился алаказам.

— У тебя кровь на лбу, — ответил человек.

Старр вытер кровь рукавом и ничего не стал говорить в ответ. Ему было совсем плохо. Аэрокар припарковался прямо у яркой вывески: «ПсихоТоксин». Бар. Ресторан. Кухня разных стран мира, спиртные напитки, алкогольные коктейли, кальяны, очищение разума. Живая музыка ежедневно с 21.00 до 12.00. Не для людей!»

У входа ошивался исхудалый дроузи, который явно перебрал с выпивкой или психоактивными веществами, и теперь его обильно тошнило. Нико понял, что не очень хочет посещать сомнительное заведение. Если бы только не болела голова… Хотя, что это меняло? Куда ему идти в мире, которого он не узнает? Он никогда не представлял худшего кошмара: эта амнезия или искажение сознания — черт знает, как это назвать! — это было хуже смерти.

Из-за угла здания, в котором располагался бар-ресторан, вышел странный тип шестифутового роста, чье тощее тело было серо-фиолетовым, покрытым редкой шерстью. Взгляд бесцветных глаз неизвестного существа выглядел тяжелым и задумчивым. Лицо его уродовали свежие раны и порезы, окруженные красноватыми следами смытой крови. Алаказам осознавал весь абсурд ситуации, но, не найдя более ни одной живой души вокруг, не считая отвратительного пьяного дроузи, подбежал к незнакомцу диковинной наружности.

— Мужик, какое сегодня число? — воскликнул Старр, схватив его за рукав плаща.

— Шестое февраля, — с явным недоумением, но спокойно ответил незнакомец.

— А год?

— 2095-й от начала новой эры.

Последнее ясное воспоминание алаказама датировалось в его сознании 2065-м годом. Тогда он был в темно-бордовой тюремной робе. И видел Джованни Лучано! И даже говорил с ним…

— Вы имеете право на последнее слово, — вот что сказал ему отвратительный человек в черном мундире.

— За все свои грехи я буду отвечать сам, и всем живым желаю того же! — был ответ Нико Старра, высказанный перед многочисленными телекамерами, после которого люди в военной форме уложили плененного алаказама на медицинский стол и зафиксировали ремнями его руки и ноги. Рядом стоял человек в белом халате, лица которого Нико не запомнил. Мужчина в халате передал Джованни шприц, и Лучано собственноручно сделал Старру инъекцию в шею. Эту манипуляцию он произвел с нескрываемым удовольствием. Алаказам тогда отчетливо чувствовал, как холод наполняет все тело, и последним, что он слышал, был довольный голос Джованни:

— Двадцать первое марта 2065-го года. Смертный приговор лидера Шафран-айлендских революционеров алаказама Нико Старра приведен в исполнение. Время смерти 20:14.

Он был приговорен и должен был умереть тридцать лет назад! Что же было более странным в сложившейся ситуации — избежание смерти или тридцать лет?! Но решить это для себя теперь Нико Старр не успел. Из-за угла на него молниеносно набросилось нечто — под десять футов ростом худощавое человекоподобное существо ярко-красного цвета, с головой и хвостом эрбока, одетое в черную кожу поверх алой рубахи. Кисти рук твари имели человеческое строение, но были покрыты красной чешуей, а каждый палец оканчивался длинным стальным когтем. Подробнее рассмотреть охотника алаказам не успел — лезвия на пальцах чудовища пронзили его шею. Он почувствовал во рту соленый вкус крови, смешанный с горечью — очевидно, при ударе тварь через когти впрыснула в его тело яд. У Нико Старра оставались считанные мгновения, чтобы обернуть атаку против самого врага, пока яд не начал действовать. И он попытался сделать это. Алаказам одной рукой схватил охотника за когтистую лапу, другой из последних сил зажимал кровавую рану на шее. Его глаза сверкнули — и кожа эрбока в районе гортани с треском разорвалась, обильно изливая наружу отравленную кровь. Охотник зашипел от боли, однако собственный яд не мог причинить ему большого вреда. Для Нико же ситуация была обратной — мир в его глазах поплыл, мысли начали спутываться хуже прежнего. Но, прежде чем потерять сознание, он увидел, что алое чудовище переключило внимание с него на таинственного незнакомца с бесцветными, будто неживыми глазами. Эрбок разинул пасть и обрушил на жертву поток желчи, однако неизвестный создал вокруг себя защитное поле, а после силой телекинеза сбросил тварь с тротуара. Больше алаказам ничего не видел. Он не знал, выжил ли охотник после падения на 1-й уровень, не чувствовал, как таинственный экстрасенс телепортировал его на борт челнока, принадлежавшего компании «Ген. Супериор», но не имеющего никаких опознавательных обозначений. И, конечно, он не мог знать, куда его доставит этот воздушный корабль.

Живая трансляция поединка Юджина Хасарда с мьюту, естественно, привлекла внимание зрителей по всему миру, и особенно Джованни Лучано.

— Ну что, увидела свою «городскую легенду»? — насмешливо обратился президент к Лин Домино, следя за эфиром. — Жи-и-ив, — довольно протянул он, — мой мальчик жив и даже сам явился к нам. Пирс Фелиндо занят делом, я надеюсь?

— Да, — сухо отчиталась женщина, — бар оцеплен, наблюдение ведется, новые «темные излучатели» доставлены на место. Почему бы нам не взять его прямо сейчас, когда он сосредоточен на драке?

— Я хочу увидеть, на что он теперь способен, — ответил Лучано. — Надеюсь, потом «Три-плэксу» удастся взять его без шума и пыли. Хотя этим ребятам впору переименовываться в «Ду-плэкс» — МакБи уже давно не с ними.

— И вряд ли когда-либо снова будет с ними, — подтвердила Домино. — Третья опухоль мозга на пустом месте — откуда только берется такая зараза? Его даже немного жаль.

Президент и вице-президент застыли у экрана, наблюдая поединок.

— Что происходит, черт возьми?! — воскликнул Джованни, наблюдая рукопожатие мьюту и Хасарда. — Мне это не нравится! Не нравится, ясно?! Что не так с этим кадаброй?

— Надеюсь, мы узнаем это, когда возьмем то, что принадлежит нам, — бесстрастно ответила Домино.

— Правильно говорить «если», — мрачно изрек Лучано. — Мьюту стал сильнее, чего и следовало ожидать. Ты же видела, что он творил c «темным излучением»? Вызови Фелиндо.

Лин попыталась установить связь, но Пирс не отвечал. Как и никто другой из агентов «Три-плэкса» в районе «ПсихоТоксина». Джованни уже хотел распорядиться отправить туда новую группу, когда в помещение вдруг вбежал запыхавшийся, но старающийся изо всех сил сдерживать эмоции Эдмунд Себастиан.

— Босс, я… Сигнал Охотника пропал… только что… возле этого бара, — сообщил он, преодолевая сбившееся дыхание. — Сейчас… он восстановился… но… след Нико Старра упущен!

Джованни хотел ударить кулаком по столу от гнева, но остановился.

— Планы все равно меняются, профессор. Дайте ему команду найти свидетеля того, как мьюту покидал бар-ресторан, и доставить его сюда.

— Будет сделано, — пообещал Себастиан. Он удалился из кабинета и, облегченно вздохнув, закурил очередную сигару.

— Меня очень волнует Хасард… — задумался Лучано. — Зачем он приходил в наш Центр? Хотел, чтобы мы знали, с каким показателем здоровья он вступает в поединок? Это психологическая война?

— Он приходил не только за этим, — вмешалась Домино. — Если ты не видел пирамид, это не значит, что их нет. Как охранники поняли, что приходил Хасард?

— Согласно их показаниям, по его особым приметам — рост выше полутора метров, светлая шерсть, крупная красная отметина на лбу, ну, и стиль одежды…

— А как они поняли, что выходил он?

— Та же одежда, рост, светлая шерсть. Отметину на лбу не рассмотрели из-за шляпы.

— А хвост у него был?

— Черт возьми! — вскричал Лучано, догадавшись, в чем дело.

— Светлая шерсть и высокий рост делают его похожим на алаказма — грех этим не воспользоваться, — подтвердила Лин догадки Джованни. — Вошел Юджин Хасард — вышел Нико Старр. Но, к сожалению, это не доказательства. Еще много белых пятен: как Хасард управлял мыслями наших сотрудников, находясь в «темной зоне»? Как отключил камеры? Как покинул здание?..

— Это ерунда по сравнению с прямым эфиром из «ПсихоТоксина»! — перебил ее Джованни. — Я очень хорошо знаю способности своего творения, и я скажу со стопроцентной гарантией — кадабра не может противостоять мьюту! Что-то нечисто с этим Хасардом…

— …После того, как он загадочным образом спасся во время крушения «Лугии», — добавила Лин Домино.

— Точно! — воскликнул Джованни Лучано. — Надо отправить кого-то исследовать зону крушения. Поручи это Координатору Босворту — он давно хотел получить серьезное дело.

Лин отправилась на поиски Аттилы Босворта, чтобы дать ему задание.

Возле бара «ПсихоТоксин» в неприметном темно-бордовом аэрокаре дежурил частный детектив Эусин Фанталлен. Никто бы не сказал, что этому мужчине было восемьдесят с лишним — так изменили его внешность новые технологии. Волосы Фанталлена всегда были светлыми, и седина в них была не слишком заметна. Они были зачесаны назад и уложены гелем, лишь одна прядь падала на широкий лоб. Между затылком и теменем была выбрита широкая полоса, у левого уха на ее уровне сверкала металлическая вставка. Также слева на лбу и скуле крепилось несколько металлических скоб, фиксировавших синтетическую кожу. И хотя левый глаз Эусина ничем внешне не отличался от правого и производил впечатление живого, он был заменен камерой. К такому нововведению Фанталлен прибегнул не для удобства в работе, а из-за тяжелых увечий, полученных тридцать лет назад. Тогда мужчина пострадал так, что его тело буквально собирали по частям, но современные медицинские технологии смогли дать ему вторую жизнь. Детектив был в черно-фиолетовом костюме с бордовым галстуком и в белом пальто. Он фиксировал все происходящее около «ПсихоТоксина»: Эусин по заданию Сабрины Андерс искал Джильду Бишоп. Он был уверен в полученной ранее наводке о том, что Стальная Леди непременно появится в баре, но визит мьюту отвлек его от главной цели. Легендарный экстрасенс покинул здание через служебный выход. Когда мьюту ступил на тротуар 2-го уровня, волна синего света молниеносно растеклась от его тела по пространству в радиусе около пяти ярдов. После экстрасенс спокойно исчез за углом здания. Детектив не видел результата атаки, но догадывался, что мьюту так расправился со скрывавшимися в тени агентами «Три-плэкса» — «Р-инкарнация» точно не могла оставить без внимания его выход в свет. Эусин был поражен увиденным. Почти что столкнувшись лицом к лицу с городской легендой, всегда сдержанный мужчина на несколько мгновений потерял дар речи и выработанную за годы службы отменную бдительность.

— Вы частный детектив Эусин Фанталлен, — внезапно услышал он низкий шипящий голос справа от себя, — и у Вас в голове есть черная коробочка.

Детектив обернулся и вскрикнул — на соседнем сидении разместился огромный антропоморфный эрбок ярко-красного цвета, каким-то образом бесшумно проникший в машину!

— Отдайте ее, пожалуйста, — продолжила шипеть тварь, — или мне придется забрать ее силой.

Белоглазое чудовище протянуло к лицу Фанталлена покрытую алой чешуей руку со стальными когтями на пальцах. Эусин потянулся к кобуре на поясе, но схватить пистолет не успел — он, потеряв сознание, ударился затылком о дверное стекло, когда стальные когти охотника пробили ему кость глазницы и вошли в череп. Секунду спустя эрбок исчез, оставив в машине полуживого детектива, из левой глазницы которого вытекала густая кровь.

Полдень ознаменовался нетипичной для этого времени суток кромешно-черной темнотой и тучами пунцовых воздушных завихрений, образовавшихся вокруг парящих пирамид. Небо орошало Нью-Йорк зловещими красными осадками. Это был красный день, пропитанный кровью. Герой дня — Юджин Хасард — страдал от упадка сил после всех нервных потрясений и ожесточенного смертельного боя. Он снова думал о том, что не должен был выжить, и не находил повода радоваться жизни. Даже встреча с Сабриной Андерс, которой он жаждал еще вчера, заставляла тревожиться, а не ликовать. И все из-за Великого Абраксаса, с которым теперь у кадабры была общая судьба.

В НЦИЭС Юджина снова встретил отец Сабрины. Шон искренне обрадовался встрече и с порога по-отечески обнял кадабру.

— Ты безумец, Джин! — покачав головой, промолвил он, продолжая держать Хасарда за плечи. — Слава Великому Абраксасу, что ты жив! Я вызвал Уэста, он окажет тебе помощь. Сабри пока немного занята — у нас серьезный научный съезд.

— Научный, не политический? — уточнил кадабра.

— Это как получится, — усмехнулся Шон.

Он провел Юджина на второй этаж, где его встретил мужчина средних лет в белом халате и медицинской маске. Строгий проницательный взгляд, некоторая сутулость в осанке и скованность в движениях придавали ему настораживающий вид. На сиреневой медицинской рубашке сотрудника стоял логотип холдинга «Ген. Супериор». Длинные каштановые волосы мужчины были собраны в хвост. Это был личный медик Хасарда, а ныне и главный врач Медицинского центра Шафран-Сити Ян Уэст. Он не первый год жил под вымышленным именем, а маску носил везде и всегда вовсе не из соображений асептики — у него были веские причины тщательно скрывать свою истинную личность от фашистского правительства Лучано. За многочисленные активные попытки бороться за права экстрасенсов Роман Янчевецкий был признан на родине экстремистом. Он сумел вовремя бежать в Турцию, где многочисленные сторонники радушно оказали ему поддержку. Роману открылись новые ценные возможности: несколько лет он изучал традиционный уклад жизни экстрасенсов в аутентичных старинных скальных городах, а также знакомился с европейским опытом сохранения их культуры и охраны их прав. Но в 2076-м году Янчевецкий добровольно отказался от политического убежища, предоставленного Турцией. При содействии людей Шона Андерса он пересек границу штата Ирак и уже оттуда с новыми документами на имя Яна Уэста двинулся в Нью-Йорк, в колыбель революции. В США его деятельность никогда не ограничивалась исследованиями НЦИЭС и работой на семью Андерс.

— Я надеялся никогда больше не услышать твой отвратительный английский, — сказал кадабра личному медику вместо приветствия. Проблемы со здоровьем сделали Юджина весьма мнительным, однако он не хотел, чтобы другие считали его слабым и больным, потому стремился свести визиты к врачу до минимума. Но все же отказаться от услуг Уэста сейчас он не осмелился. Экстрасенс не на шутку опасался заражения — однажды подобные раны на голове стали причиной тяжелого менингита.

— И тебе доброго дня, — ответил Хасарду врач с неизменным ярко выраженным русским акцентом и жестом попросил его пройти в медицинский кабинет. — Садись и раздевайся до пояса.

Сев на кушетку, Юджин быстро скинул пиджак и накрыл им правую ногу, после чего уже спокойно снял рубашку. Уэст осмотрел его, вправил вывихнутое плечо и зафиксировал сустав.

— Поздравляю, здесь ничего серьезного, — уведомил медик. — Но, как ты знаешь, может произойти защемление или развиться неврит. Так что, если что-то будет беспокоить — сразу обратись ко мне. Сейчас нет каких-то других жалоб — головокружения, тахикардии, болей в сердце?

— На удивление, нет, — ответил Хасард. — Но я же везучий, черт возьми.

— Трудно поспорить. Ты в курсе, что эта рана на лбу всего в дюйме от теменного глаза? Это был опасный момент.

Кадабра ничего не ответил. Если бы это был первый опасный момент за минувшие сутки! Уэст сделал ему внутривенную инъекцию десмопрессина, после чего достал инструменты и перевязочные материалы и начал обрабатывать раны. Когда врачу оставалось наложить несколько швов на глубокое рассечение на темени, в кабинет ворвалась Сабрина. Ее черные волосы были слегка растрепаны, а дыхание учащено, но на лице и в холодных синих глазах не было беспокойства. Однако Хасард умел чувствовать ее эмоции, даже без помощи телепатии. Она была так прекрасна в своем сдержанном волнении!

— Как ты? — спросила Сабрина Юджина.

— Живой, с божьей помощью. Доктор уже скоро меня отпустит, верно? — кадабра покосился на Уэста, тот кивнул.

Сабрина дождалась Хасарда в коридоре, после чего пригласила его в свой кабинет, где невозмутимая на публике женщина дала волю эмоциям — позволила себе закурить. Юджин всегда тревожился в такие моменты, стыдясь тех мыслей, которые посещали его, когда он наблюдал, как мисс Андерс держит сигарету, как вставляет ее в длинный мундштук и обхватывает его губами, как во время затяжки поднимается ее грудь… Он тревожился, но наслаждался. И вот она села на диван очень близко к нему и положила руку ему на плечо. Так было еще хуже… или лучше? Он затруднялся с ответом.

— Что ты за авантюрист, Джин? — укорила его Сабрина.

— Это во мне от отца, — отшутился кадабра.

— Ты точно знал, что мьюту вдруг вот так запросто объявится?

— Скорее, предчувствовал. Интуиция.

— И о чем ты только думал?!

— О тебе.

Дальше они не говорили. Женщина схватила его за воротник и поцеловала. Не просто по-дружески.

Это не стало для Юджина неожиданностью. Он и мисс Андерс знали друг друга пятнадцать лет, и он был ее единственным близким другом. Между ними не было дистанции, и такое могло произойти в любой момент — как только эта сильная женщина решит, что ей пришло время взять то, что она хочет. Сабрина с детства привыкла не спрашивать разрешения и даже не говорить «хочу», а просто молча брать.

Человеческая женщина и экстрасенс. Запретное чувство. Ей нравились прикосновения его усов, когда он водил языком по ее шее, и она сильнее прижимала его к себе. В этот момент они забыли обо всем: она — о политической борьбе, он — о планах живущего в его теле бога.

— Ты останешься на обед? — произнесла Сабрина на самое ухо Юджину, он закрыл глаза от удовольствия, чувствуя ее теплое дыхание и слушая страстный шепот.

— Только на обед? — не без намека прошептал он.

Сабрина внезапно прекратила объятья, отвернулась от него и тяжело вздохнула:

— У нас серьезный съезд, — досадно сообщила она, вновь затягиваясь сигаретой, — отель заполнен, и все гостевые комнаты центра заняты.

Кадабра все понимал. «Наверное, так даже лучше — это же неправильно», — подумал он. Но Абраксас взял под контроль его волю и заставил настоять:

— Отель — быть может, а постель твоя — нет.

Его настойчивость воодушевила Сабрину. Они готовы были сегодня решиться на то, мечты о чем тщательно скрывали даже от себя, когда были вместе. Может, благодаря поступку, который Хасард совершил в этот день ради мисс Андерс. Сабрина позвонила отцу и попросила передать, что из-за строчных дел не будет присутствовать на обеде, а сама незаметно покинула НЦИЭС вместе с кадаброй. Красная стена аномального ливня застала их на темных улицах. К счастью, особняк Андерсов находился совсем близко к исследовательскому центру.

— У нас есть ровно час, — объявила Сабрина, когда они вошли в спальню.

Кадабра осмотрелся. Кажется, ничего не изменилось с тех пор, когда он бывал здесь последний раз. Сдержанный современный интерьер в красных тонах — строгий и дерзкий, как сама мисс Андерс. Черные знаки с карт Зенера на стене — символы Братства Прорицателей, символы новой революции. А рядом плакат с изображением Хасарда: на фото он в черной рубашке с белым шейным платком и светлой замшевой куртке с бахромой, в руке у него пиковый туз. «Восходящая Звезда — абсолютный чемпион Битвы Менталистов». Плаката на стене в рамке под стеклом не было год назад. Сердце Юджина встрепенулось от приятного удивления. Сабри скучала? Она думала о нем? В чувственном томлении он включил музыку — старые записи Sting’a на ленте. Сабри всегда любила это проникновенное ретро. Тем временем мисс Андерс плотно задернула шторы на двух французских окнах. Теперь можно было отдаться запретной страсти — она будет неслышна и незрима.

Роза пустыни…

В каждой складке ее одежд –

многообещающие тайны.

Цветок пустыни…

Ни один сладостный аромат

не мучил меня так, как этот…

Сбросив верхнюю одежду, человеческая женщина и экстрасенс расположились на огромной кровати. Хасард, стянув с тела Сабрины черную рубашку, прошелся языком по ее шее и груди. Она сладострастно вздохнула, ее руки скользнули по красным полосам на его животе к ремню его брюк. Где-то в глубине души они боялись того, что делали, но продолжали. Фантастическое искушение…

— Что это было? — вдруг воскликнула женщина, отдалившись от кадабры.

— Что? — недоумевал он.

— Холод.

Хасард понял, в чем дело. Скрывать больше было нечего. Он отодвинул одеяло и указал на стальной протез:

— Это моя нога.

Теперь мисс Андерс узнала, какой травмой на самом деле обернулось для ее подопечного крушение «Лугии». Чудовищный удар! Юджин чувствовал эмоции тренера. Но что он мог сделать? «Ах, даже к ней упав на грудь И в неге заключив в объятье, Как мне забыть, как зачеркнуть Ее беду, мое проклятье?». Он попытался перевести шокирующую ситуацию в шутку:

— Извини, забыл предупредить — проблемы с кровообращением. Нам ведь не помешает разница в температурах — совсем небольшая?

С этими словами он приблизился к Сабрине и взял ее за плечи, но она отвернулась от него. Стресс будто вразумил женщину, вернул ее в реальность.

— Остановись! — приказала она. — Джин! Ты же понимаешь, насколько это неправильно?!

Конечно, неправильно. Опасно. Аморально. И дело не в том, что она человек, а он разумный звероящер. Все сложнее: она кандидат в президенты, возглавляющий сопротивление фашизму Лучано, а он является лицом своей расы в мировом научном сообществе. В смутные времена им нельзя пятнать свою репутацию, нарушая устоявшуюся мораль. Но кто устанавливает правила морали? Явно не высшая сила.

Абраксас заставил Юджина не отступать, а довести начатое дело до конца. Он так вцепился когтистыми пальцами в плечи Сабрины, что оставил царапины на ее восхитительной белой коже. Он поцеловал ее плечо и, приблизившись к ее уху, прошептал:

— Успокойся, Сабри, успокойся.

Хасард был категорически против применения силы, но Абраксас полностью подчинил его, оставив разве что возможность чувствовать, наслаждаться тем, чего он вожделел и боялся одновременно. К тому же, уверенность в его действиях и голосе помогла Сабрине отбросить сомнения и прислушаться к своему бешеному желанию. Между партнерами росло напряжение, а дистанция стремительно сокращалась. И никто уже не сомневался, что они не пожалеют о том, как провели выкроенные шестьдесят минут.

Чарующая роза пустыни!

Каждого из нас преследуют

воспоминания об Эдеме.

Цветок пустыни,

этот экзотический аромат -

сладкий дурман греха.

В высочайшие мгновения Сабрине казалось, что глаза Юджина сияют холодным светом, а на его теле появляются сверкающие синие отметины, похожие на татуировки. Что-то мистическое и в то же время первобытное ощущалось в этих видениях. Они завораживали, и влечение разгоралось еще сильнее.

— Я доставил тебе удовольствие, моя Госпожа? — спросил Абраксас за Хасарда, когда все кончилось, все еще контролируя последнего и тем самым спасая от укоров его упрямой совести.

— Да, — с выражением явного одолжения ответила всегда холодная женщина. Ее грудь все еще резко поднималась и опускалась в ходе попыток выровнять дыхание. Переведя дух, Сабрина присела на постели и взяла сигарету.

— Я должен кое-что передать тебе прежде, чем уйду.

Кадабра встал с постели, забрал из кармана пиджака визитку, которую ему незаметно вручил мьюту, и передал ее мисс Андерс.

— Странно, здесь дописан личный телефон самого Максимилиана Твоми… — задумалась она.

— Да, его личный номер, который он никому никогда не давал. Кроме тебя.

В это было трудно поверить. Сабрина изумленно взглянула на Юджина:

— Как же ты получил его?

— Мне дал его МЬЮТУ, — сообщил устами Хасарда Абраксас. — Понимаешь? Свяжись с ним уже сегодня, у тебя ведь мало времени.

Сабрина не спросила, откуда Юджин знал о цейтноте. Что удивительного, он экстрасенс. А вот может ли она вообразить, кто такой Твоми? Он точно может стать джокером в политической игре. Никаких сомнений, она свяжется с ним сегодня, прямо сейчас!

— Вспомни… — услышал Нико Старр, придя в сознание, монотонный низкий голос с нотками рычания:

Вспомни то, что глаза однажды узрели

Прекрасным, безветренным утром,

За поворотом тропинки —

Мерзкую плоть средь камней.

Раскинуты ноги,

Как будто у женщины, отдавшейся страсти.

И источала плоть яды,

Подобно фонтану горючих рыданий…

Алаказам осторожно открыл глаза, опасаясь вновь быть ослепленным ярким светом. Он лежал на операционном столе в центре большого затемненного помещения, и на нем не было никакой одежды. На его теле были закреплены датчики медицинских приборов, фиксирующих показатели жизнедеятельности, в вену на тыльной стороне ладони была введена игла капельницы. Рядом на небольшом столике лежали медицинские инструменты и пропитанные кровью перевязочные материалы. На больницу место, в котором он очнулся, было мало похоже — алаказам, скорее, подумал о лаборатории, возможно, подпольной. Тот, кто читал жутковатое стихотворение, сидел на стуле рядом — загадочный экстрасенс, который спас Нико Старра от Охотника Эрбока. Он был хозяином здесь? Теперь Нико мог рассмотреть его внимательнее: острые уши с загнутыми назад кончиками, украшенные стальными тоннелями, тощие трехпалые руки, последняя фаланга каждого пальца будто сплющена, длинный массивный хвост, покрытый более темной и густой шерстью, чем остальное тело, пальцеходящие ноги, как у зверя. Пугающая наружность. Раны на лице незнакомца успели бесследно затянуться, за исключением глубокого рассечения левой брови. Предполагаемый хозяин лаборатории был одет в светло-сиреневый медицинский костюм и белый халат. Он сидел, низко склонив голову над офисным планшетом, и что-то записывал или зарисовывал так напряженно, что бумага под карандашом скрипела. Алаказам был рад не видеть холодного взгляда бесцветных глаз, но отметил во внешности таинственного существа другую настораживающую особенность. Дополнительная хорда соединяла последний шейный позвонок с затылком. На ней под кожей выступали кровеносные сосуды, что, вероятно, было признаком умственного напряжения — приток крови к мозгу был максимальным.

И я слышу в его журчаньи отголоски воспоминаний,

Тщетно касаюсь тела в поисках раны…

Незнакомец замолчал и отложил планшет, заметив изменения в показаниях приборов. Он встал и склонился над Нико Старром, убрал капельницу, проверил повязку, закрывавшую рану на шее, раздвинул плоскими пальцами веки, исследуя зрачковый рефлекс.

— Вижу, ты пришел в себя, Крикс, — обратился он к алаказаму. — Как самочувствие? Беспокоит головная боль?

— Нет… — прохрипел тот в ответ, чувствуя резь в глотке. — Только прошибает пот и судороги… Стоп! Почему ты меня назвал… Нико Старр — это разве не мое имя?

Может, таинственный тип его просто с кем-то спутал? Хорошо, если так. Но тут же неизвестный экстрасенс произнес то, что шокировало алаказама:

— «Нико» — так тебя называл Эусин Фанталлен, человек, спасший тебя, когда ты был еще аброй, верно?

Алаказаму пришлось напрячься, однако теперь он смог вспомнить. Он действительно носил имя, данное ему человеком — в то время офицером полиции Фанталленом. Но ведь никто, кроме Эусина, не знал об этом! Да и было это… шестьдесят лет назад!

— Он так тебя назвал, потому что на тебе была старая футболка фирмы «Найки», — продолжил удивлять алаказама знанием фактов его биографии хозяин лаборатории. — А еще потому, что это имя звучит гендерно нейтрально — определять пол у абр он ведь не умел. А фамилию ты уже выбрал себе сам, в сознательном возрасте. Видимо, интуиция все же подсказывала тебе, что когда-то ты давал клятву на звездах, или что твои родители любили слушать пластинки «Ливерпульской четверки».

Начало было чистой истиной, но когда речь зашла о загадочной «клятве на звездах», Нико Старр все глубже стал проваливаться в пропасть замешательства. Когда он мог дать подобную клятву, если детектив Фанталлен подобрал его, когда ему не было и года от роду? Родители? Их он вообще в лицо не знал! Алаказам даже ощутил радость, ухватившись за явное несоответствие фактов — оно разрушило иллюзию всемогущества таинственного незнакомца, в которую Нико Старр уже почти поверил.

— Что ты несешь? Я взял фамилию какого-то музыканта, увиденного на постере — только и всего.

— А почему же не Гудини или, скажем, Флойд? Фанталлен ведь коллекционировал винтажные постеры, там было много вариантов.

Фильм с Гарри Гудини «Человек из мира иного» и альбом группы «Pink Floyd» «Стена». Первому, редчайшему среди экземпляров своей коллекции старых плакатов Эусин радовался больше всего, а второй был любимым для него лично. Но детектив не афишировал это хобби. Иллюзия вернулась.

— Теперь ты понимаешь? — слова хозяина лаборатории прозвучали издевательски. — У тебя есть другое имя — данное родителями. Имя, которое ты всю сознательную жизнь не помнил.

Жуткий незнакомец знал все о чужой жизни! Кем он мог быть? И какие цели преследовал? Конечно, Нико Старр пребывал в состоянии той паники, которую вызывает недостаток информации, но, как подобает алаказаму, сдерживал эмоции. Надо было аккуратно выяснить детали. В конце концов, этот тип спас его… Вот только для каких целей?

— Алаказам может чего-то не помнить? — спросил с недоверием Нико.

Незнакомец глубоко вздохнул и скрестил на груди руки.

— Я прекрасно осведомлен о строении и физиологии вашего головного мозга. Но причины забывания — не только состояние нервной системы, есть другая сторона, психологическая. Было что-то, что ты бессознательно очень хотел забыть. Ты знаешь, как ты получил свой шрам?

В последней фразе явно был вызов. Загадочный экстрасенс словно заключал пари с алаказамом — кто же лучше знает его личную историю.

— Ну, он у меня с детства…

— Но ведь ты не мог родиться со шрамом.

Да, незнакомец прижал Старра к стене. Так неужели он действительно знает что-то, чего не знает о себе сам Нико Старр? И откуда он мог взять эту информацию?

— Как ты сказал, — обескуражено переспросил алаказам, — как мое настоящее имя?

— Крикс Никополидис, — покровительственно ответил экстрасенс. — Хочешь убедиться — я покажу тебе твои утерянные воспоминания.

Он обошел медицинский стол и придвинул к нему аппарат с множеством электродов, сложной панелью управления и монитором, отображающим активность мозговых волн.

— Это мой новейший патент — «Психосканер». Но если тебе так будет легче — думай, что это энцефалограф.

— Мне будет больно? — обеспокоенно поинтересовался Нико.

— Возможно, только морально, — грубо сыронизировал хозяин лаборатории и, подсоединив к голове Старра игольчатые электроды, включил прибор.

Ощущения напомнили алаказаму вхождение в транс, после чего начались видения. С их появлением изменились и телесные ощущения. Он парадоксально стал чувствовать себя аброй восемнадцати дней от роду, который он не умеет говорить, неуверенно ходит, не знает о своих экстрасенсорных силах и еще не понимает, насколько жесток мир, в котором он родился. На нем была надета старая черная футболка с логотипом «Найки», несоразмерно большая и растянутая. Другой одежды не было, но она и не требовалась — футболка длиной ниже колен висела на его худых плечах складками, как балахон, а выцветшие сине-серые рукава доходили до середины предплечья. Он находился в грязном бараке с множеством взрослых экстрасенсов, одетых в одинаковую пыльную черную робу. За распахнутой дверью дощатого строения виднелась гряда черных терриконов, а за ними вдали — редкие холодные огни шахтерского городка.

Тогда Нико не мог знать, что в этом крохотном городишке в штате Нью-Йорк среди бывших военных, получивших в распоряжение технологии защиты от психических сил, был распространен незаконный промысел — разработка силами экстрасенсов шахт, давно закрытых из-за риска обвалов или самовозгорания. И что экстрасенсы, не по своей воле работавшие на таких мародеров, были фактически бесправными, обреченными рабами. Это Нико Старр знал сейчас, из истории. А тогда…

Была глубокая ночь, и зловещий вой хаундумов катился по угольным насыпям. К деревянной постройке подъехало несколько грузовиков. В барак вошел человек в серой военной форме с огромным скалящимся псом на поводке.

— Мы больше не можем здесь работать, — объявил он.– Причины вас не касаются. Бригада сегодня же будет переброшена на новое место. Времени в обрез. Мы забираем только тех, кто может работать, а бесполезных — больных и детей — оставляем. Но мы не варвары. У вас есть пять минут на прощанье.

Дальше начала происходить неразбериха, в которой абра Нико чувствовал себя потерянным и испуганным. Все вокруг что-то надрывно восклицали, брали его на руки, обнимали до удушья и передавали в другие руки. Он судорожно вертел головой, пытаясь что-то понять. Пока кто-то не выхватил его из чужих рук, бережно прижал к себе, оградив от всех, и пронес к ближайшей койке. Присев и отдышавшись, абра поднял голову и встретился взглядом со своим отцом. Нынешний Нико ничего не помнил о родителях, но в этот момент, вспоминая себя аброй, он моментально узнал рослого, но сутулого алаказама с густыми седеющими усами. Его черные глаза наполняла бескрайняя усталость и тоска, но в них не было ни капли злобы. На его шахтерской робе на груди была пристрочена белая нашивка: «Никополидис А».

— Все на выход! — прозвучал приказ человека. — Алкид, тебя тоже касается!

— Прости, Крикс, мальчик мой, — сдержанно произнес Алкид Никополидис. — Ты не можешь пойти с нами.

Абра понурил голову, чувствуя в горле какую-то вязкую горечь, природы которой пока не мог понять.

— Береги себя, — с тяжким вздохом добавил алаказам.

Абра поднял на него глаза с вопросом, как же может детеныш восемнадцати дней от роду позаботиться о себе, но увидел только черную сутулую спину. Тогда горький ком в его горле обрел название — «обида». Незаметно протерев лицо рукавом рубашки, Алкид шагал к машине под конвоем людей с рогатыми псами. Абра вскочил и побежал за ним. Ведь, несмотря на новорожденную обиду, он продолжал надеяться… По-прежнему не оборачиваясь, Алкид Никополидис залез в затянутый брезентом кузов. Водитель завел мотор. Сердце абры сжалось от испуга, когда он понял, что им сулила разлука навсегда. Он хотел снова очутиться на руках отца, и, спотыкаясь, побежал по усыпанной гравием дороге к машине. Грузовик тронулся с места и начал набирать скорость. Но маленький абра кричал и не переставал бежать за машиной. Отец услышал его крики и отодвинул брезент, которым был накрыт кузов. Черные глаза алаказама заблестели, когда он увидел, как его сын пытается бежать за машиной, протягивая к нему руки.

— Прощай, Крикс. Я буду тебя помнить! — выкрикнул Алкид Никополидис, силясь перекричать злобный лай хаундумов.

Это было последнее, что заметил абра перед тем, как споткнулся. Острый кусок гравия сильно поранил ему лицо под правым глазом. Машина скрылась из виду, а кроха с разбитым лицом остался в пыли на дороге, безудержно рыдая, но не от физической боли. А когда рев моторов затих вдали, он вытер слезы рукавом футболки и взглянул на ночное небо. Восемнадцатидневный абра, конечно, не умел говорить, но в своих мыслях будущий гений дал клятву в ту ночь. Клятву на звездах. «Я выживу и изменю этот мир!».

Детектив Эусин Фанталлен пришел в шахтерский городок несколькими днями позже вместе с оперативной группой полиции. Он нашел полуживого абру в заброшенном здании, дрожащего, тощего, с загноившейся ранкой под правым глазом. Детеныш был болен и крайне истощен, он даже не мог самостоятельно есть. Детектив, несмотря на отговоры товарищей, взялся выходить его.

И теперь нынешний Крикс, зрелый и сильный духом алаказам, стонал и плакал, лежа на медицинском столе и созерцая свои утраченные воспоминания. Его мозговые волны взбушевали, и хозяин лаборатории предусмотрительно отключил «Психосканер» прежде, чем показатели достигли критических отметок и появилась опасность для нервной системы.

— Я вспомнил себя… — проговорил Крикс, очнувшись. — Всего себя. Отец, черт его подери! Как он посмел повернуться ко мне спиной?! А Фанталлен?! Я помогал ему в работе двадцать лет, несколько раз спасал его жизнь, а он… — алаказам начал повышать голос, теряя самообладание, — мудак, он тоже меня предал! Почему?! Потому что я примкнул к мятежникам из Братства Прорицателей, стал мозгом их организации как гениальный киберпреступник?! Я там был на своем месте, да, и верил в лучшее, как идиот. Но в шаге от свержения фашистского режима Анны Лучано меня подставили! Меня должны были казнить в прямом эфире, черт возьми, а он ничего не сделал! Но я не умер! И сейчас я вдруг проснулся в криокамере тридцать лет спустя, на меня напал человеко-эрбок, а спас меня мужик неизвестной видовой принадлежности, который знает мою жизнь лучше, чем я сам! Во имя Абраксаса, умоляю, скажи: кто ты такой?!

Незнакомец сел на стул и посмотрел в глаза Криксу — открыто, без лукавства. Он неспешно начал ответную исповедь:

— В первую очередь я экстрасенс, как и ты. У нас вообще много общего. Но если ты чувствуешь себя не в том времени, то я вообще не часть этого мира. Я неудачный лабораторный эксперимент «Р-инкарнации», проект N0254М-150-02. Они называли меня Gyrucephalopsidus Superioris или мьюту. Я, как и ты, сам выбирал себе имя. Теперь меня зовут Максимилиан Твоми. Джованни, сын Анны Лучано приказал меня создать — его ты знаешь. В твое время он был сенатором, сейчас идет на третий президентский срок. Этот подонок смотрел на меня… как на личную вещь. Я восстал против него, разрушил его исследовательский центр и создал собственный. Отныне я один, в абсолютной тайне веду с ним незримую борьбу, рушу его амбиции. Я начал новую жизнь, пытаюсь быть полезным обществу. Но тот, кто создал меня, все еще горит желанием управлять мной. Думаю, поэтому на нас и напала эта тварь.

Мьюту снял лист бумаги с планшета и показал быструю карандашную зарисовку антропоморфного эрбока. Да, за тридцать лет мир изменился сильнее, чем можно было ожидать. Но алаказам уже воспринимал новости достаточно сдержанно. Он проигнорировал эмоциональную составляющую откровения Максимилиана Твоми — его интересовала только информация. Минуту помолчав, будто собираясь с мыслями, мьюту добавил:

— Обо мне в мире уже давно много чего говорят, но в этих рассказах мало правды. Я сам добивался страха по отношению к себе, чтобы ни у кого не было желания искать меня. Возможно, я причинил тебе боль, но зла я не желал. Прости, что влез в твою голову, Крикс.

— Не прощу, пока не узнаю мотивы, — отрезал Никополидис.

— Хорошо, — согласился Макс Твоми. — Тем более, я полагаю, тебе будет не менее интересно узнать, почему ты все же не был казнен. Ты действительно гений своего времени, Крикс. Ты легенда. Если бы в мои руки попал такой выдающийся мозг, я бы тоже не брезговал использовать его.

— Дрянь комплимент, — желчно бросил Крикс.

— Я в курсе, — бесстрастно ответил мьюту, — я вообще чудовище. Не суть. Был такой ученый Клайв Фуджи — гениальный, но глубоко несчастный человек, которому пришлось служить сильным мира сего. Лет двадцать назад он изобрел способ создания виртуальной модели сознания на основе копирования связей нейронов мозга. Почти год он трудился над прототипом. Это была модель сознания его смертельно больной дочери Амбер. Нет, она не страдала какой-то редкой болезнью — она была травмирована в чудовищной аварии. Профессор Фуджи знал, что у нее практически не было шансов справиться: удар на немыслимой скорости и падение со второго уровня — о чем еще тут можно говорить?! Малышка Амбер умерла, не приходя в себя, после одиннадцати месяцев комы. Одиннадцати долгих, мучительных, безысходных месяцев. Естественно, когда смерть забрала невинного ребенка, реальный мир для Клайва стал кошмаром. Он пытался бежать от гнетущей его реальности, разговаривая с виртуальной копией Амбер, которую создал сам, но и вторая жизнь его малышки оборвалась рано. Так уж было решено «наверху»… В 2083-м не стало и самого профессора Фуджи — паршивая случайность. Свои идеи он не доверял никому и унес их с собой в могилу. — Твоми сделал паузу, давая Криксу возможность осмыслить рассказ. — Еще не догадываешься, к чему все это? C 2083-го года последователи Клайва пытались завершить модель твоего сознания, которую он начал создавать незадолго до смерти. Но им было так далеко до гения профессора Фуджи — они мало чего добились за двенадцать лет. Однако отдельные фрагменты твоих разработок и идей, извлеченных Клайвом Фуджи из твоей памяти, они все же используют для защиты своих баз данных от взломов.

— А причем тут ты? — алаказам непоколебимо требовал дальнейших объяснений.

— Я-то знал Клайва лично. Он прочил меня в величайшие гении мира, я проанализировал и усовершенствовал его разработки. Я создал модель твоего сознания за пару часов, пока ты спал. Не смотри на меня с таким укором: я сделал для тебя больше, чем для самого себя.

Крикс опешил:

— Ты препарировал мое сознание! Ради чего?!

Твоми с долей грусти потупил взор:

— Мне нужно взломать базы «Р-инкарнации», чтобы узнать всю правду о себе.

Наступила напряженная тишина, нарушаемая лишь дыханием собеседников. Алаказам задумался над фразой, сказанной мьюту в начале откровенной беседы: «У нас вообще много общего». Максимилиан Твоми дал Криксу возможность узнать истину о своем происхождении и теперь хотел ответного жеста? Но ведь Крикс не просил об этом!

— То есть ты — «величайший гений мира» — двенадцать лет не мог взломать какую-то базу данных из-за программ, которые я, простой смертный, придумал тридцать лет назад? — продолжил уточнять он.

— Я одарен во многих областях, но преимущественно в естественных науках, а в своем деле именно ты был лучшим. Если бы существовал кто-то равный тебе, ты бы точно уже не жил.

Крикс Никополидис не очень был рад услышать подобное. Он вообще был не рад тому, что вспомнил свою жизнь, узнал, что тридцать лет был подопытным Джованни Лучано и познакомился с плодом его незаконных опытов, который теперь неизвестно где и за счет чего держал собственную лабораторию. Зато этот мьюту отдал должное его уму. Значит, он, Крикс, опередил время более чем на три десятка лет? Тогда все не так плохо. Он адаптируется, выживет в новом мире, пусть и так похожем на кошмарный сон…

— Думаю, тебе надо поесть, — неожиданно прервал его мысли голос Макса Твоми. — Я полностью обследовал тебя — твой организм ослаблен после длительного криогенного сна и отравления ядом эрбока. Кстати, этим ядом была забрызгана и твоя одежда — носить ее после этого опасно. Мои шмотки, конечно, будут велики на тебя, но больше предложить мне нечего.

Алаказам глубоко вздохнул, выражая молчаливое согласие. Мьюту снял халат и удалился из лаборатории. Вскоре он вернулся и протянул Криксу черные джинсы и серый свитер. Никополидис нехотя оделся и последовал за Максом Твоми. Тот провел его по спиральной лестнице, закрученной подобно молекуле ДНК, которая, казалось, просто висела в воздухе в полумраке, в апартаменты на верхнем этаже. Жилые комнаты, в стиле интерьера которых смешивались модерн и хай-тек, были очень просторны и светлы благодаря огромным окнам с причудливыми рамами — словно проемы в стенах затянули спутанные побеги вьющихся растений. В убранстве жилища присутствовали весьма мрачные цвета — черный, темно-синий и фиолетовый. Хозяин сам приготовил обед и накрыл небольшой стол на балконе, с которого во все стороны виднелся только бескрайний океан. Погода выдалась ясная, но ветреная, и волны хрустальной россыпью разбивались о скалы острова, на котором стояла лаборатория; ветряки над ней неистово крутились. Твоми подошел к перилам балкона, закрыл глаза и развел руками над водой. Его ладони сверкнули синеватым светом — и ветер моментально утих. «Ни хрена себе фокус!» — отметил про себя Крикс. Он сухо поблагодарил Максимилиана за угощение и буквально накинулся на еду. Горячий креольский суп, тарелку которого он осушил почти мгновенно, придал сил, и за гвианское мясное рагу он принялся уже спокойнее, наслаждаясь насыщенным вкусом. Сам же мьюту обедал неспешно, погрузившись в глубокую задумчивость.

— Хм, а ты же не в курсе… — поразмыслив, завел он разговор с алаказамом. — Ваш мятеж 2065-го года был отнюдь не безрезультатным — кое-что он изменил. По крайней мере, появились хоть какие-то права, Ареопагиты Братства Прорицателей фактически имеют дипломатическую неприкосновенность, да и вообще экстрасенсов больше не эксплуатируют на опасном производстве.

При таком упоминании Крикс вздрогнул.

— Мой отец жив? — спросил он в надежде, что «всеведущему» мьюту известно и это.

— Нет, — последовал ответ. — Он умер примерно через два года после разлуки с тобой.

— Как? — не поверил своим ушам Никополидис. — Он же, вроде, был здоров…

— Рак горла. Естественно, медицинскую помощь ему никто не оказал. Он пытался сам себе удалить опухоль заточенной ложкой, вырезал себе лимфоузлы, но это ненамного продлило его земные дни.

Алаказам бросил есть. Новость об отце стала поперек горла новым горьким комом. Все, больше он ничего не будет спрашивать и не станет погружаться в воспоминания! Но голоса из прошлого будто звали его эхом в шелесте катящихся к острову волн. Призраки былого протягивали к нему цепкие руки со дна бесконечно темного океана. Они выжидали тридцать лет…

— Ты еще должен знать, что, наконец, появилась серьезная политическая оппозиция, — продолжил мьюту, посчитав необходимым сменить тему, а также осведомить Крикса об исторических событиях, которые он пропустил. — Ее лидер — Сабрина Андерс, пламенный борец за права экстрасенсов. Ей прогнозируют неплохие шансы в нынешней политической борьбе. При условии, конечно, что эта борьба будет легитимной…